– Ты выглядишь… – Я запнулся, подбирая правильное слово. – Идеально.
Она покраснела от комплимента, и это только добавило ей очарования.
– Спасибо. Анна Сергеевна волшебница.
– Не только Анна Сергеевна, – возразил я, подходя ближе.
И тут я заметил, что чего-то не хватает. Платье было великолепным, прическа безупречной, туфли подобраны идеально. Но образ казался незавершенным.
– Подожди, – сказал я и прошел в спальню.
В сейфе лежало ожерелье, которое досталось мне от матери – бриллианты в платиновой оправе, элегантные и дорогие. Я никогда не дарил его другим женщинам, хранил как память о единственном человеке, который любил меня безусловно.
Но сейчас, глядя на Киру, я понял, что это ожерелье найдет достойную обладательницу.
– Повернись, – попросил я, вернувшись в гостиную.
Она послушно повернулась спиной, и я осторожно застегнул ожерелье у нее на шее. Мои пальцы коснулись ее кожи, и я почувствовал, как она вздрогнула от прикосновения.
– Это принадлежало моей матери, – тихо сказал я, и голос прозвучал хрипло. – Она получила его в подарок от моего отца на двадцатилетие свадьбы. Сказала мне перед смертью, что однажды я подарю его женщине, которую буду любить так же сильно, как любил ее. Она была бы рада, что ты его носишь.
Последние слова я произнес почти шепотом. Потому что понял – я не лгу. Мать действительно была бы рада. Она бы увидела в Кире то же, что вижу я – силу, доброту, способность делать дом домом, а не просто красивой оболочкой.
Кира повернулась ко мне, и наши взгляды встретились. Мы стояли очень близко, и я видел свое отражение в ее темных глазах. Видел удивление, благодарность и что-то еще. Что-то, что заставило мое сердце биться быстрее.
– Дмитрий… – шепнула она.
– Да?
– Ничего. Просто… спасибо.
Мы стояли так несколько секунд, не решаясь отстраниться. Я чувствовал аромат ее духов, тепло ее кожи, видел, как дрожат ресницы. И понимал, что еще немного – и произойдет что-то, что изменит все между нами.
Звук домофона разрушил магию момента. Приехал водитель.
– Нам пора, – сказал я, отступая на шаг.
– Да, конечно.
Мы ехали в машине молча, каждый думая о своем. Я смотрел в окно на мелькающие огни Москвы и пытался взять себя в руки. То, что произошло дома, когда я застегивал ей ожерелье, было опасно близко к реальной близости. К той самой линии, которую мы не должны были переходить.