Глава 1. Ритуал и трещина
Воздух моей мастерской – загустевший лак. В составе: скипидар – растворитель тревоги, древесная пыль – фиксатор времени, смола – консервант.
Мой вечерний ритуал – реставрация порядка. Промасленной ветошью я провожу по каждому инструменту. Металл отзывается низким, сытым гудением. Стираю отпечатки дня, возвращая вещь в нулевое состояние.
Верстак – моя поверочная плита. Эталон. По нему я калибрую мир. Все, что не соответствует его геометрии, – дефект. Я разложил инструменты по логике функции. Стамески – от широкой к узкой. Рубанки – по весу. Между каждым – выверенный зазор. Пауза. Свет вычитает из холодной стали все цвета, оставляя лишь блик и тень. Чистую форму. Это правильно.
Здесь, в выверенном молчании, я соскабливаю с себя лишнее: мысли, чужие слова, – как старый, потрескавшийся лак. Я на пороге нулевой точки.
Скрип.
Акустическая заноза. Дверь, приоткрываясь, вонзила в темноту полосу больного, желтого света. Контрафакт.
В проеме – мать. Деталь от другого , гарнитура. Чужая порода, несовместимый крепеж. В руках у нее чашка. Она произносит: «Лёва», «до ночи», «загонишь себя». Не слова. Звуковой мусор.
Она нарушает протокол. Шагает внутрь. Шарканье тапочек по бетону – наждак по полировке. И ставит чашку. Прямо на чистое дерево.
Катастрофа.
Мокрый, идеальный круг. Повреждение слоя.
– Я тебе сахару положила…
Ее рука погружает ложку в чашку.
Дзинь. Дзинь-дзинь.
Вот он. Этот звук. Высокая, дребезжащая частота. Звук выбил несущую стену сознания, и свод рухнул.
Скипидар исчез. Верстак втянулся в точку. Стерильная вонь хлора. Экспонат «Палата 208». Фонд «Необратимость». Белая эмаль больничной кровати. Голос матери растворился. Вместо него – сухой, как треск пергамента, шепот Аглаи:
«Лёва… воды…»
Мозг отдал команду. Руки не подчинились. Лежали на коленях – два обесточенных инструмента. Я видел цель: стакан на тумбочке. Я видел ее пересохшие губы. Между мной и действием – бесконечность.
Память не спрашивает. Та же белая палата, но в кровати – я. Карантинный блок. Здесь другая тишина – вакуумная, медикаментозная. Вместо шепота Аглаи – обеззараженные голоса врачей. Их взгляды – оптические инструменты, препарирующие мои изъяны.
Я сбежал оттуда. Сюда. В этот бокс для самостоятельной дезинфекции. Где не изучают меня. Где изучаю я.