Я не стал закрывать дверь. Вторжение состоялось. На полу – осколки, мокрые следы. На верстаке – остывающая чашка. У моих ног, лицом вниз, – фотография.
Я взял веник и совок. Осколок за осколком. Собрал следы вторжения. Фотографию не тронул. Случайный мусор. Вынес чашку на кухню, до скрипа чистого дерева вытер с верстака мокрое клеймо.
Вернулся в мастерскую. Щелчок замка вернул симуляцию покоя.
Глава 3. РЕПЛИКАЦИЯ ДЕФЕКТА
Тишина в мастерской изменила плотность. Стала вязкой, как не застывший лак. Я восстановил идеальный порядок на верстаке, но фотография на полу превращала его в декорацию. Взгляд скользил по выверенным рядам инструментов, но каждый раз спотыкался о квадратный изъян на полу, нарушающий геометрию комнаты.
Я опустился на колени, поднял карточку. Холодный глянец. Под светом лампы мой глаз, натренированный на дефекты, увидел то, чего не должен был. Не слабость или тщеславие. Структурную пустоту. Взгляд, направленный не на фотографа, а внутрь, на точку собственного распада.
Ужас узнавания. Он был химическим, физическим. Холод прошел по спине, и рука сама сжалась, комкая глянцевую бумагу в уродливый шар.
Реплика. Точная копия того, что я когда-то видел в зеркале «Отделения острых состояний».
Я вскочил. Движением, полным отторжения, швырнул скомканный снимок в корзину с древесной стружкой. Закопал. Стер. Это не мой материал. Чужой дефект. Непрофильный актив. Меня он не касается.
Я вернулся к верстаку, к своему ритуалу. Нужно было восстановить периметр. Зачистить вторжение. Рука потянулась к цикле – самому точному инструменту для снятия старых, испорченных слоев. Пальцы сомкнулись на рукояти. Привычная тяжесть. Я поднес лезвие к столешнице.
И замер. Рука не подчинилась.
Импульс, идущий от мозга, гас где-то в предплечье. Мой внутренний гироскоп, моя система координат дала сбой.
Я посмотрел на волокна карельской березы. Вместо привычного, успокаивающего узора я увидел другое. Искаженные линии, складывающиеся в лицо с фотографии. Глаза, полные пустоты, смотрели на меня из самой структуры дерева.
Безумие.
Я отдернул руку. Попытался переключиться. Взял рубанок. Провел им по доске. Монотонный, сухой шорох должен был вытеснить шум в голове. Но звук был чужим. Я слышал в нем треск пергамента. Сухой шепот Аглаи.
Мое святилище было осквернено. Ритуал не приносил покоя. Он лишь подчеркивал внутренний разлад. Хаос, который я запер снаружи, пророс прямо из пола мастерской.