Мне бы в первый раз в город выйти да в лавку одну сходить, дальше все наладится. А платье придется новое купить, а то не дай небо, узнает кто из служанок свою вещь. Попринимала глуповатое выражение лица, похлопала глазами – пойдет. Лицо только надо землей измазать.
А теперь поищем то, что можно продать скупщику. На полке около зеркала стояла небольшая шкатулка – вот и все мое богатство. Няня говорила – это от матушки осталось, даже не так, это то, что матушка мне при рождении подарила, а ее личные украшения все к Сандре в ларец переехали. Я еще до четырнадцатилетия спросила как-то про них, но напоролась на такой острый взгляд папеньки, поняла сразу, что надо забыть про них, не то порежешься.
Поэтому в моем владении были простенькое золотое колечко, цепочка, несколько заколок и шпилек с сапфирами, и то, на что я возлагала большие надежды – ожерелье из голубого жемчуга. Всего одна нитка, но на ней двадцать крупных переливающихся жемчужин сулили мне возможность кратковременной свободы. Без сожаления разрезала ножницами прочную нить и положила три горошины в кожаный мешочек. Быстрее б наступило завтра.
Все получилось, как и задумала, я натянула одежду простолюдинки, припорошила лицо золой и закрывшись корзиной от небрежного взгляда охранника, проскользнула за ворота. За ними сразу начиналась Замковая улица, облепленная двухэтажными домиками с лавками, цирюльнями, мастерскими.
В нос мне ударил запах, запах свободы, пьянящей и кружащей голову. Это был запах сдобы из кондитерских, зелени разложенной на куске ткани у уличного торговца, запах кожи из окна мастерской портного. Счастливая глуповатая улыбка наползла на губы и я, пританцовывая, с корзиной на плече, не забывая щуриться, двинулась вперед на главную площадь нашего города с таким красивым названием Вирьен.
Центральная улица была запружена народом. Кого здесь только не было. Вон проскакали молодые аристократы, красуясь перед народом своей бесшабашной удалью. А вот прошел отряд стражников в панцирных доспехах и с копьями. Их подбитые металлом каблуки гулко чеканили шаг по грубым каменным плитам мостовой. А вот явно пришлый крестьянин с севера, сидит на телеге, разинув рот и смотрит на облака. Шляпа у него замечательная – соломенная с меховой опушкой, в эту-то жару.
Я любила наш город. Мы с няней частенько отпрашивались сюда гулять, конечно в сопровождении двух стражей. И мое сердце билось в унисон с сердцем Вирьена – улицей Чести. Почему она так называлась? На ней с честью провожали воинов, чествовали победителей, бесчестных вешали на площади, в которую она упиралась, а на кладбище, за площадью, оказывали посмертные почести павшим в боях.