Но вот что важно отметить: в последние месяцы Адриэль в школе не появлялся от слова вообще, что для него не характерно, ведь тот никогда не отсиживался дома, и пришел только на помощь подготовки к мероприятию со своими друзьями. Мы с другими учителями списывали отсутствие Адриэля на экзамены, ведь они уже совсем скоро; вот человек и ушел с головой в подготовку, тогда все так делали. Да и сейчас тоже… Но… – тут старик сделал невероятно долгую паузу, будто что-то вспоминая – когда он зашел в актовый зал, – где я с Фридрихом подготавливались – мы увидели совершенно другого человека, незнакомого нам: вся кожа белая, как офисная бумага, под глазами страшные чёрные, как космическая материя, круги, а все тело еле ходит, опираясь на трость, то и дело дрожа при каждом движении от слабости. Даже от улыбки ничего не осталось: вместо нее были плотно сжатые, высохшие губы, выражающие нескончаемые страдания…
*
Бенедикт замолк. Не моргая, он наблюдал за огненными языками, танцующими на раскаленных углях. Ребята впервые за столько лет знакомства с Бенедиктом не увидели на его лице весёлой улыбки, присущей старику. Тут он вновь взял палку и, совершенно без всякого смысла, пошевелил угли в костре. После минутного молчания продолжил:
*
Я, пораженный увиденным, не мог сказать и слова… И Фридрих тоже… Мы, естественно, запрещали парню чем-либо заниматься и говорили, чтобы тот пошел домой и отдохнул там, мол, так будет лучше. Но он отмахиваясь отвечал, что все в порядке.
– Все будет хорошо, Адриэль. Обещаю, что летом мы всей нашей компанией отправимся в поход – мечтательно говорила Диана – С ночевкой! На Хрустальные Пороги! И прекрасно проведем время! – с неподдельной улыбкой и радостью в голосе продолжала она.
Адриэль оторвал взгляд от деревянного пола и посмотрел совершенно обреченными, стеклянными глазами на Диану. По его щекам текли слезы… Но слезы эти не были слезами тоски или печали, это были слезы сильнейшего гнева:
– Ты же была там, когда мне ставили диагноз! – прошипел, хрипя голосом и скрипя зубами, Адриэль – Ты же знаешь, что это такое! Ты же знаешь, что не доживу, может, уже до следующего дня! Так почему же ты тогда говоришь всю эту брехню?!
– Почему брехню? Это – не брехня! – искренне ответила она, взяв папку с бумагами со стола у зеркала.