Она расточала деньги на наряды и развлечения, появлялась на балах с вызывающе ярким макияжем и в экстравагантных жёлтых париках. Вскоре вокруг неё появились новые фавориты: сначала граф де Ловиньи, потом двое офицеров из Люксембургского полка. При дворе Версаля Маргарита снискала репутацию эксцентричной особы – вероятно, из-за сравнительно скромной свиты и непродолжительных визитов она выглядела беднее и свободнее других принцесс. Ей даже пришлось принимать в свою компанию людей незнатного происхождения, чтобы восполнить нехватку верных приближенных. Однако её гордый и скандальный дух никуда не делся.
Поведение беглой великой герцогини снова вызывало пересуды и головную боль у властей. Тосканский посланник маркиз Гонди регулярно направлял во французский двор ноты протеста, жалуясь на неподобающие выходки Маргариты Луизы. Но Людовик XIV сначала отмалчивался, а затем и вовсе перестал реагировать. Когда поток жалоб из Флоренции стал нескончаемым, король Франции заметил: «раз уж Козимо отпустил свою жену во Францию, он тем самым утратил право вмешиваться в её дела».
Получив такой ответ, великий герцог смирился и прекратил следить за нравственностью супруги на расстоянии.
Известен интересный диалог короля с настоятельницей Монмартрского аббатства, принцессой Франсуазой Рене де Лоррен. Когда Людовик XIV осведомился у нее о правде очередного скандального романа Маргариты на этот раз с конюшим, мудрая аббатиса ответила: «заговор молчания – единственное противоядие против разврата и бесчинств».
Похоже, этот принцип и объясняет, почему имя Маргариты Орлеанской почти не встречается в мемуарах той эпохи. Лишь из официальных донесений известно, что, получая сводки о поведении жены, Козимо порой впадал в ярость. Если какой-то поступок Маргариты особенно задевал его, он писал Людовику, требуя утихомирить её.
Но французский король больше не вмешивался в её судьбу. Сама же Маргарита не теряла боевого задора. Узнав в конце 1670-х годов от сына, что Козимо серьезно болен, она при всех придворных заявила: «стоит только сообщить о смерти моего ненавистного мужа, как я мигом приеду во Флоренцию – изгонять всех ханжей и устанавливать новое правление».
Этим дерзким планам не суждено было сбыться: Козимо III не только поправился, но и пережил неугомонную супругу на два года.