– Алиса! – рявкнул Петр Иванович. – Не задерживайся!
– Да-да, – вздрогнула я. – Сейчас.
Я не понесла цилиндр к сейфу. Вместо этого я осторожно, стараясь не привлекать внимания, опустила его на дно своей почтальонской сумки, прямо под пачку тяжелых «Районных Вестников». Холодный металл уперся мне в бедро. Я быстро докидала оставшуюся почту, застегнула сумку и почти побежала к выходу, к своему старому «Уралу».
Весь день серебристый цилиндр был моим тайным спутником. Я чувствовала его вес и холод сквозь толщу газет и конвертов. Каждый раз, когда я останавливалась у почтового ящика, мои мысли возвращались к нему. К этим невероятным узорам. К ощущению странной вибрации, которая, возможно, была лишь плодом моего воображения, изголодавшегося по чуду. Я ловила себя на том, что мои пальцы ищут его форму сквозь кожу сумки, пока я ехала по знакомым улицам. Скрип велосипеда, запах пыли, голоса жителей – все это казалось каким-то приглушенным, наложенным поверх более важного, скрытого ощущения. Что внутри? Кто мог прислать такую вещь? И почему именно в «Дубки»? Почему в мою сумку?
Даже у бабы Клары я сегодня задержалась меньше обычного. Она что-то говорила про соседскую корову, а я кивала, улыбалась, но мысли мои были там, в сумке, у велосипеда. Я чувствовала себя немного виноватой, но иначе не могла. Это был самый интригующий предмет, который я держала в руках за все годы работы на почте. Да и за всю жизнь в «Дубках», пожалуй.
Обратный путь показался мне бесконечным. Солнце клонилось к закату, окрашивая небо в пастельные тона, но я почти не замечала красоты. Я торопилась. Торопилась домой. Торопилась к тайне.
На почту я вернулась, когда тетя Валя уже ушла, а Петр Иванович запирал свой кабинет.
– Все? – буркнул он, поворачивая ключ.
– Все, – ответила я, стараясь дышать ровно.
– Цилиндр в сейф положила?
Я замялась на долю секунды.
– Да, конечно, – соврала я, чувствуя, как кровь приливает к лицу. К счастью, полумрак коридора скрывал мой румянец.
– Ладно. Завтра разберусь. Спи.
Он кивнул и вышел, тяжело ступая. Я ждала, пока звук его шагов не стих за дверью, пока не услышала, как завелся его старенький «Москвич» и затарахтел прочь. Только тогда я выдохнула. Тишина почты снова сомкнулась вокруг меня, но теперь она не казалась удушающей. Она была полна ожидания.