Темнота, мне хотелось погрузиться в нее, а затем, чтобы она выползла из меня и окутала все снаружи. Я опустил голову, прячась от света фонарей, но свет нашел меня в отражениях луж и мокрого асфальта. Хотелось закрыть глаза, научиться передвигаться без них. Мне необходимо оказаться в моем темном номере. Я ускорил шаг, а через некоторое время увидел брызги луж и понял, что уже бегу.
Я лежал второй час в абсолютной темноте номера и смотрел в черную пустоту потолка, листая на нем картинки прошедшего месяца. Вот я вхожу в отель на одной из центральных улиц, куда меня привез таксист. Я видел его на рекламных панно в аэропорту. Моему изумлению не было предела. Такой богатой обстановки не приходилось видеть никогда. Как глупо я распорядился временем и деньгами. Я обедаю в хорошем ресторане, который мне посоветовал портье. Я сижу перед раскрытым меню с официантом за спиной и понятия не имею, что заказать из этих странных названий, в итоге останавливаюсь на единственно знакомом слове – стейк. Я хожу по набережной, кормлю уток, кроша им хлеб. Но вот проходит неделя и словно протрезвев, я понимаю, что такое проживание быстро съедает мой бюджет. Я ищу новый отель. Это оказалось не сложно, отель на разряд хуже, но все же очень привлекателен. Мой номер меньше, но очень светлый, с окном на центральную большую улицу. И я снова брожу по улочкам, обедаю в хороших кафе, хожу в музеи, посещаю кинотеатры. И снова протрезвление, но уже с осадком, с похмельем. Я понимаю, что деньги заканчиваются, что все это мне не по карману, да никогда и не было по карману. Эта реальность судорогой сжимает меня. Я собираю вещи и вот я здесь.
Картины исчезли. Привыкнув к свету, я уже видел мутную белизну потолка, цену моей свободы. Я так мечтал о ней, представлял. А теперь чувствую только ее холодные блики. Один, я один здесь, как я мечтал об этом и как сейчас мне же от этого тошно, больно, неужели я ошибся в себе, ошибся на столько. Как я мечтал об этой свободе, а сейчас получилось, что она же меня и сковала, я в ловушке собственной свободы, которая ничего кроме одиночества мне не дала. У моей свободы нет лица, а только горбатая спина. Осталось только жалеть себя, от чего становилось еще противнее. Я живу в пустоте, пустота внутри, пустота снаружи, мне не с кем общаться, не хватает просто диалога.