На шее у него висел оберег из лисьих зубов и каких-то высохших шариков – может, ягод, может, чего ещё. В одной руке он держал бубен – старый, с вырезанными знаками по ободу. В другой – пучок дымящейся травы, горько пахнущей полынью и чем-то смолянистым. От дыма мутилось в голове.
Когда он начал двигаться, всё вокруг будто замедлилось. Люди притихли. Шаман не делал ничего театрального – в нём не было ни позы, ни пафоса. Он просто знал, что делает. Словно это не он пришёл к духам, а они пришли к нему и ждали, когда он заговорит.
Шаман начал неспешно обходить костёр, бросая в огонь щепотки высушенной травы. Пошёл густой дым – терпкий, вязкий, с запахом полыни, можжевельника и чего-то, что невозможно было определить. Дым обволакивал всё вокруг, делая очертания деревьев зыбкими, как во сне.
Он ударил в бубен. Глухой звук разнёсся по пригорку, отразился в деревьях. Потом второй удар. Третий. Шаман запел. Голос его был низкий, гортанный, какой-то нечеловеческий. Песня шла не словами, а древними гласами, протяжными, рвано-плавными, с хрипотцой, похожей на гул ветра или вой зверя.
– Ай-ааааа… ай-хооо… ээ-эээ…
Он пел, а ритм бубна ускорялся. Всё быстрее и быстрее. Звук становился вязким. Глаза шамана были прикрыты, губы шевелились, как у спящего. Он начал входил в транс, перестав замечать нас. Костёр потрескивал, искры взлетали и оставались висеть в воздухе, как золотые мотыльки.
Шаман остановился. Поднял руки к небу.
– Хээй Байгал далай эжин… дух великого озера… прими подношение. Услышь зов, – произнёс он на понятном русском.
Он окропил огонь кумысом, бросил в пламя лепёшку, кусок мяса, пригоршню табака. Всё это сопровождалось короткими, отрывистыми выкриками. Кто-то из местных начал подвывать, поддерживая ритуал, взывая к духам вместе с шаманом.
Потом он подошёл к дереву. Коснулся его ладонью, прошептал что-то на своём языке. Долго стоял молча, прислушиваясь к голосам, которые не слышны обычному уху. Затем шаман обошёл круг, окуривая каждого пучком сухих трав. Дым ложился на плечи, щекотал лицо, пах горечью полыни и смолой. Он обмахивал нас – неспешно, словно очищая.
Когда обряд завершился, все остались на местах. Никто не торопился уходить – ждали чего-то ещё.
Шаман сел у огня, что-то коротко сказал своему помощнику. Тот поднялся и громко спросил: