Размякший шеф проснулся, ничего существенного не говорил – только «да» и «нет». Чувствовалось, что в голове его растёт какое-то недовольство, сидевшее голодным червячком, мешавшим проявляться богатому многообразию человеческих чувств, иногда не по адресу подаренных Богом. К обеду мы прибыли в Карл-Маркс-Штадт в отель «Хемницерхоф», где я заказывал накануне два отдельных номера, но свободных одиночек не было, и мне пришлось согласиться на один номер двухместный. Узнав о том, что я заказал не два отдельных номера, червячок шефа прорвался наружу в замечании: «Генеральный директор должен иметь комфортную возможность для творческой работы и отдыха». Я принял замечание с извинением и нарисовал безоблачную гостиничную перспективу впредь. Во время обеда мне было предложено открыть подробный план дальнейших действий. Я, с удовольствием приправляя план вкусом пищи и чёрным бархатным пивом, изложил свой план дальнейшей командировки. Но уже в конце обеда червячок шефа, недостаточно удовлетворённый большим количеством пищи и напитков, вновь сделал своё гнусное дело, и шеф недовольно спросил:
– Это всё?
– Леон Евсеевич, для трёх неполных дней этого вполне достаточно, – уверенно сказал я.
– Николай Степанович, ты чего-то не понимаешь или у тебя память плохая?
Я, конечно, понимал, к чему он клонит, и даже ожидал этого вопроса, но первым коснуться неприятной темы мне не хотелось.
– Память у меня хорошая, назовите мне несколько телефонов, и я сразу их повторю, – улыбаясь, сказал я.
– Да-а, Жуков, ты дурак, братец, – пристально глядя на меня, пропел шеф. – Правильный принцип существует в Москве при принятии кандидатов в Академию внешней торговли – принимать только из столицы. У людей с периферии недоразвитая ментальность. У вас правила установления отношений, особенно с руководством, примитивны. Не хватает человеческой смекалки, изворотливости. Я ведь с тобой разговаривал ещё на прошлой неделе, дал тебе понять о цели моей поездки.
– Так что в моём плане не так? – спросил я.
– Где баня, где девочки? – с серьёзным укором спросил шеф.
Мне не хотелось прямого скандального ответа, и я попробовал спокойно прикрыться должностным щитом и сказал:
– Леон Евсеевич, я думал, что вы всё-таки шутили. Я ведь отвечаю за свои дела перед заводским руководством и перед вами. Я могу предположить, что вы провоцируете на проступок, проверяете меня. Пролети я по недомыслию, вы же будете первым потешаться, делать благородные попытки спасти меня. Тогда я попаду в зависимость от вас. Ведь чужая душа – потёмки. Попробуй вас пойми, где вы настоящий, а где вы играете. Когда вы проводите совещания, вы же требуете от сотрудников результата работы, соблюдения правил поведения в чужой стране, дисциплины и ответственности.