При размещении в отеле «Хемницерхоф» оказалось, что каким-то образом предварительная заявка на бронирование номеров не была подтверждена, и нам предложили номер, в котором когда-то жил Гитлер. Из любопытства, больше по настоянию Иванова, мы осмотрели номер. Три спальные комнаты, большой холл, на потолках и стенах – лепнина, шикарные хрустальные люстры, на полу – огромные фарфоровые вазы, какие выставлены в музее «Грюнесгевельбе» в Дрездене. Но жить в номере мы не захотели, и не только потому, что очень дорого. Уходя, мы хотели снять на плёнку это логово, но нам не разрешили. Было ощущение мрачного нечеловеческого жилья, несмотря на богатство интерьера. Высокие потолки давили на психику, едва ли не тошнило от брезгливости. Может, это ощущение было от давно сформировавшегося мнения и отношения к личности варвара. Вероятно, им оставлены здесь повсюду невидимые флюиды, въевшиеся в эти стены, оставшиеся на всех предметах, – флюиды человека, совершившего нечеловеческие поступки в своей зачем-то данной ему Богом жизни. Кстати, в детстве у Гитлера был брат, и они оба тяжело болели корью. Брат умер, а Адольф жил ещё полвека. Непоправимая ошибка природы. Можно пофантазировать, как мирная жизнь могла бы развиваться на земле, если бы умер он, а не брат, но, увы, сослагательные мысли не бывают материализованы в реальной жизни. В подавленном настроении мы покинули это лежбище редкостного зверя. Это настроение не покидало нас весь вечер, пока за ужином в ресторане мы не выпили вина и не разговорились о предстоящем дне, в котором нам нужно выкроить время для посещения всемирно известного дрезденского музейного комплекса «Цвингер».
В тот вечер за ужином я рассказал о том, что мне уже неоднократно приходилось бывать в этом регионе ГДР, где располагалось довольно много текстильных предприятий. На одном из них, в небольшом городке Эберсбах, больше похожем на село, я был в первой моей заграничной командировке с заводским коллегой Виктором Бабешко. Мы жили в маленькой уютной трёхэтажной гостинице. Привезли нас туда из Берлина на машине поздней ночью. Был сильный грозовой дождь, и поскольку это была уже гористая местность, то казалось, что мы едем в самом центре сверкающих молний и всеразрушающего грома.
Наутро было солнечно и тихо. Всё было промыто и благоухало свежестью. Горы были не такими большими, какими они казались ночью. Где-то совсем рядом было слышно пение птиц. Казалось, что вчерашняя непогода приснилась. Подойдя к окну, на другой стороне дороги я увидел ухоженный, весь в цветах, обелиск. Я схватил блокнот, ручку и спустился вниз. Через полчаса стихотворение было готово. Оно вылилось на бумагу с молчаливым рыданием в груди. Я и сейчас, когда печатаю эти строки, вновь не могу спокойно вспомнить это памятное место, где лежат наши солдаты, каких множество по всей Европе.