Жизнь таких людей превращается в замкнутый круг, где они бродят подобно привязанному на поляне быку нарезающего круги вокруг прикола к которому он привязан до тех пор, пока не закончится день; и так день изо дня, до того времени, когда милосердная судьба не поставит конец их страданиям или время не затянет оставшуюся дыру, оставив на его месте обезображенный и вечно ноющий шрам.
Элеонора же вовсе не думала справляться с горем. Всё своё свободное время она отдавалась собственным чувствам, терзающим её душу и рвущим на части сердце бесконечно длинными вечерами, которые раньше были наполнены счастьем и проходили незаметно. Изнуряющая работа, которая и до этого была нелёгкой, вытравлял из неё все крохи радости до последней капли, оставляя лишь опустошение и беспросветную тоску. Еле отработав, она медленно плелась домой, нехотя переставляя ноги, тогда как недавно чуть ли не бегом выходила с работы. Однако возвращение домой не сулила ничего хорошего, а наоборот вгоняла в более глубокую яму отчаяния. Невыносимо было даже открывать дверь и ступать за порог собственной квартиры. И с каждым разом становилось всё нестерпимее возвращаться домой.
Она начала брать сверхурочные часы, надеясь в рутине тяжёлой работы заглушить свою печаль. Первое время это казалось помогает, но со временем начало приходить понимание, что каждодневная сверхурочная работа без выходных всего на всего выдувала из неё любые чувства и эмоции. Если раньше она могла пол ночи плакать, заливая подушку собственными слезами, делая её такой солёной, что начинало щипать глаза, то теперь просто не оставалась ни сил ни энергии, чтобы проявить хоть какую-либо эмоцию. У неё словно вырвали душу, оставив пустую оболочку, которая машинально выполняет привычную, отработанную до автоматизма работу. Она проживала день подобно безвольной машине, запрограммированной совершать определённые действия в течении дня. И даже пуская скупую слезу перед тем как погрузиться в беспокойный, полный кошмаров сон, она делала это только потому что так полагается тем, кто потерял очень близкого человека.
В конце концов, коллеги, не вынося страданий Элеоноры, заставили пойти её к психологу. Начальник собственнолично записал и отвёз её к специалисту в назначенное время, более того, завёл прямо в кабинет и вручил лично ей в руки. Она же в свою очередь не протестовала, а просто молча повиновалась окружающим, позволяя вести к спасению, сама не веря, что когда-нибудь сможет исцелиться.