ему вторил, играл на рояле. Самого рояля не было видно. Тот самый рояль в
саду. Или в кустах? И кто был первым, кто вторым было не понятно. Ах, -
впрочем, не важно,… Наваждение.
Словно в грезе она наблюдала рассыпавшиеся пуговицы от сюртука. Они
слепыми глазами искали виновницу такого дикого расчленения настоящего
мужчины. Перекатив взор на её улыбку, сразу плавились, становились
мягкими как резиновые мячики, покатистыми по мостовой к её ногам в
ожидании внимания ее мимолетного взора.
Сам Герой в итоге таких рассыпаний оказался в голом виде и его глаза
полыхали. Маняня скромно потупила очи, однако сексуальная волна стала
такой сильной, что покатилась по улицам Арбата и стала неконтролируемой.
.........................
Пояс развязан.
Через стекло кафе прямо на Маняню смотрела не мигая черная кошка и она
отчетливо услышала в своей голове:
“Пояс порвался. Платье старого модельера лопнуло по швам.”
На трепетной душе Маняни стало как-то неспокойно, она подумала: “Кошка, как кошка, совсем небольшая, черная блестящая шёрстка, – подумаешь, -
изящно выгнула спинку, – подумаешь, – говорящая, – я девушка умная и
понимаю, что рядом с литературным кафе могут быть только хорошо
образованный кошки, обученные словарным словам. Эка, невидаль!
Однако сердце её содрогнулось от предчувствия. И это предчувствие не
было ей знакомо: оно было сладко-ноющее и пугающее-дикое
одновременно. Оргазмический ветер покатил обжигающую волну по городу.
Маняня решила пойти домой. Ей срочно нужно было оказаться дома,
решительно и бесповоротно. От волнения её походка стала порывистой и
одновременно покачивающейся.
У меня походочка, как в море лодочка, – думала Маняня, как у пьяного
матроса, которого поставили на ходули. Это было несочетаемо, но как есть-так есть: она шла, выбивая от страха каблучками на тротуаре азбуку Морзе
или кардиограмму химии любви?
Приподнимая коленочки, удерживая руками юбку от дуновений невесть
откуда поднявшегося весеннего мистраля, забыв о “правильном, литературном и интеллигентом” выражении лица, направлялась к своей
съёмной квартире в Красносельском.
–”Лучше бы пообедала в заведении: “Старик и море”, и не испугалась бы, и
денежки бы сэкономила. Глядишь, и не голый мужественный витязь бы
привиделся, а золотая рыбка или щука. С этими мыслями Маняня остановила