Я схватил Чарли за пазуху и потащил с собой на верхний этаж, тёмный и грязный из-за свиней, которые там жили – не тужили. Девица в одних трусах и с грудью наготове разгуливала туда-сюда, ожидая кого-то, косясь в сторону двери блока, состоявшего из четырёх комнат, что оставалась открытой. Оттуда доносились и смех, и визг, и неказистое пение.
Я ворвался внутрь, где толпилась большая компания рослых и крепких парней – будущих позорных воинов королевства Драконьего Хребта.
– Пожаловался, малыш? – расхохотался тонколицый брюнет.
– Какие люди! Слышь, тебе идёт зелёный цвет. Прям к веснушкам подходит.
– Конечно. Своего папочку притащил, – поддакнула полуголая девка, заскочившая за нами.
Комната сотряслась от презрительных хихиканий.
– Из-за вас, шакалы, этим утром никто не смог умыться, – гаркнул я.
– А в чём проблема? Пахло невкусно? – поднялся с драного кресла высокий крепыш – Стефан Скот. Он и был братом Билла Скота.
Чарли наклонился ко мне и шепнул:
– Пойдём отсюда.
– Послушал бы, – посоветовал Стефан, издавая хруст кулаками, а затем и шеей.
Я заслонил Чарли собой, становясь лицом к лицу со Скотом-старшим. Полные губы, запачканные крошками шоколада, изогнулись в улыбке.
– Под зад хочешь схлопотать, сиротка?
Никто не имел права унижать меня. Никто не имел права напоминать мне о потере родителей. Никто не имел права давить на мою незажившую рану.
С размаха я вмазал уроду по лицу. Тот вскрикнул, накрывая широкой ладонью глаз, по которому я попал.
– Вот чёрт гнилой! – завизжал он, тыча в меня пальцем.
Его дружки поднялись и полетели на меня и на Чарли. Началась серьёзная драка, которую не смог бы разнять даже инструктор Микаэль. Тут и там моё тело претерпевало боль. Не успевал я отразить один удар, как мне прилетал другой сзади.
Но ведь меня не просто так боялись в интернате, верно?
В какой-то момент мне просто сносило крышу. Я начинал биться, как обезумевший. Слух обострялся до предела. Тело становилось гибким, быстрым, реагировало на каждую перемену.
И так получилось в этот раз.
Я повалил одного, покалечил второго, сломал руку третьему и дал пинок под зад Стефану. И вот теперь я стоял над грудой презренных стервятников, моляще смотревших на меня. Пол окрапляли капли крови, тишину разрезали хрипы и поскуливания. Девица сидела, забившись в угол.