– Таня, пойдем. Не нужно, – господи, какой позор. Эта сопливая девчонка с жалостью на нас смотрит. Противно так, растерянно. Она ни в чем не виновата. Это ее работа. Тяну подругу за рукав к двери. Лишь бы сбежать, не ощущать на себе чужой жалости.
– Подождите! – уже возле двери настигает нас с сопротивляющейся, и плюющейся ядом, Танькой звонкий голосок оператора. – Слушайте, меня ведь уволят. Ну я правда хочу помочь. Меня тоже мужик кидал. Хорошо хоть я замуж за него не успела выйти. Прямо на свадьбе застукала с моей свидетельницей. Мерзость.
– Я успела. Двадцать лет жила с закрытыми глазами, – не знаю, зачем я делюсь своей болью с незнакомой мне девчонкой. Может мне просто нужно выплеснуть из себя горечь и боль. А может я начинаю привыкать себя жалеть? Погано. Очень мерзко. – девушка, я заплачу. Сколько скажете.
– Ой, прекратите. Какие деньги? Мы же женщины. Должны помогать друг-другу. Ну и вообще… Если ваш козел изменщик, просто обдерите его как липку, и мы квиты. Прямо вот голым в Африку пустите. Я вижу, в вас стержень. Сделайте его.
– Мы проконтролируем, чтобы тебя не уволили, – бухтит Танька. Тоже мне, контролерша. – Ишь, развели тут…
– Фамилию назовите, ну мужика который путевки у нас покупал.
– Жаров, – я сиплю как дура. И к лицу приливает вся кровь, кажется. И минуты, которые тянутся как резиновые, пока девушка порхает пальчиками над клавиатурой, кажутся бесконечными. – Михаил Романович Жаров.
– Да, был такой. Купил двухнедельный тур. Люксовый. Пять звезд. Так, вылет… Прочее. Вот. Вторая путевка на имя Миланы Юрьевны Паршиной. Год рождения…
– Не надо, – выдыхаю я рвано. С трудом проталкиваю воздух. И да, мир не рухнул. Наоборот. Мне кажется, я вдруг стала видеть четче, яснее. Я теперь знаю. И что мне с этим знанием делать? – Спасибо вам. И вот, моя визитная карточка, и золотая клиентская карта на посещения заведений, там на обороте список. Вы можете пользоваться пятидесяти процентной скидкой.
– Ух ты, здорово.
Нет, ну надо же. Это он что, на то что ты заработала эту шалашовку на острова… Ооооо. Я бы его расчленила. По мешкам бы разложила и по мусоркам раскидала. Говно какое, Танька пышет яростью. Я молчу. Словно онемела.
Иду к двери. За мной семенит притихшая Танька. Теперь все прозрачно и ясно. Осталось просто посмотреть на мою соперницу, убедиться в ее свежести и впасть в депрессию.