– Бурково, – сказал таксист. – Дальше куда?
– А вот тут поверни…
Филин знал эту местность, потому что до десяти лет прожил в поселке со своей бабкой. Сразу за указателем было здание заброшенной свинофермы, а перед ней – небольшие домики, тоже пустующие. Таксист повернул, поехал медленнее: дорога была разбита.
– И притормози. Я до ветру выйду.
Филин сделал вид, что потянулся к двери, и когда таксист поставил авто на «ручник», прыгнул вперед и захлестнул у него на шее самодельную удавку из капронового шнура. Мужчина схватился руками за шнур, попытался протиснуть пальцы между ним и горлом; Филин надавил. Герлецкий кинулся шуровать в бардачках: купюры, кошелек – все шло в карман, какой-то браслет, мелочь он тоже вытряхнул на руку. Таксисту удалось левой рукой открыть дверцу, он рванулся, и Филин не удержал удавку; мужчина упал на землю, стал натужно кашлять, поднимаясь. Филин выскочил из машины, рявкнув Маркову:
– Сюда!
Марков вылез из машины, руки у него тряслись; он сунул одну в карман и сжал ножик, который всегда носил с собой – с тех пор, как на него напали старшеклассники и отбили почку. Герлецкий тоже выскочил, обежал машину и вскрикнул: мужчине удалось подняться и он взмахом кулака попал ему по скуле. Филин прыгнул на спину таксиста сзади, снова попытался душить, но тот вывернулся, сбросил подростка с себя и перехватил его, заломав руку.
– Марк!!! – заорал Филин. Марк словно стряхнул с себя оцепенение и побежал на помощь приятелю.
В два часа ночи Лана решила набрать мужу; телефон не отвечал, хотя гудки шли. Она походила по комнате, поправила одеяло дочери. Маленькая Милана спала, раскинув ручки. Олегу было уже сорок, когда родилась дочка, и он носил своих «маленьких девочек» на руках в буквальном смысле; Лана была очень счастлива с ним. Так счастлива, что невозможно представить.
Ситуация изменилась: теперь таксист сидел на Филине и душил его, а Герлецкий колотил кулаками по голове мужчины, пытаясь одновременно оттащить его от приятеля.
– Помоги! – крикнул он.
Нож в руке Маркова как будто сам выпрыгнул вперед, к налитой вене на шее таксиста.
Телефон мужа не отвечал и в три. Лана заснула.
– Блин, блин, блин! – безостановочно повторял Марков. – Что делать теперь! Блин!
Его трясло, зубы стучали; в кулаке паренек по-прежнему сжимал нож, только теперь окровавленный. Филин озадаченно смотрел на тело таксиста, а Герлецкий молча курил, сплевывая сквозь зубы.