Она зажмурилась, втягивая воздух ртом, как рыба, выброшенная на берег. Разум лихорадочно искал якорь. Стресс. Огромный, неподъемный стресс после потери Лизы. Переутомление. Давление этого места… Возможно, редкий неврологический синдром? Мигрень с аурой? Но аура – это вспышки света, геометрические фигуры, а не… не это. Не пульсирующая чернота, точно предсказывающая смерть. «Нет, – прошептала она в тишину, нарушаемую лишь треском дров и воем ветра. – Нет, это было реально».
Сон не приходил. Она ворочалась на узкой железной кровати, прислушиваясь к голосам собора. Скрипы балок превращались в предсмертные стоны. Шум дождя – в шепот множества голосов на незнакомом, гортанном языке. Ветер в башнях выл тоской заблудшей души. А за всем этим, глубже, ощущалось то самое присутствие. Огромное. Дремлющее. Но уже не спящее. Оно знало, что она видела. Знало и… интересовалось.
Под утро, в сером, бессонном полусне, к ней пришли первые видения. Обрывки. Вспышки. Она стояла в крипте собора – низком, сыром помещении. Сводчатый потолок давил. Воздух пах землей, плесенью и… железом? Кровью? В тусклом свете факелов мужчины в грубых, темных рясах с капюшонами высекали что-то на камнях пола. Символы. Странные, угловатые. Их инструменты звенели с резким, пронзительным звуком. Один из монахов поднял голову. Капюшон сполз, открывая изможденное, исступленное лицо с горящими глазами. Его губы шевелились. Только ощущение – панического ужаса и безумной решимости. Потом его взгляд устремился вниз, в темный провал в центре крипты, затянутый решеткой. Оттуда веяло таким холодом, что Эллис проснулась, дрожа, с криком, застрявшим в горле.
Она сидела на кровати, обхватив колени. Запах плесени и крови казался реальным. Звон зубила – физическим гулом в ушах. Видение было настолько ярким, осязаемым, что не оставляло сомнений – не просто сон. Воспоминание камней. Пропитанное ужасом.
День начался в тумане усталости и страха. Эллис механически выполнила утренние обязанности: открыла боковую дверь (холодный, влажный воздух снова пах морем и… грустью), прошлась мягкой щеткой по плитам нефа. Она избегала места под шрамом и места, где сидела Мэйзи. Но теперь тени мерещились везде. В углах, под скамьями. Она ловила себя на пристальном вглядывании в очертания, ища зловещую пульсацию. Паранойя? Или пробуждающаяся чувствительность?