– Не, – лениво протянул Дранкель, то бишь Непейвода. – Призывная комиссия заседает, вот Муха и возбудился.
– А разве с нами не должен особист там пообщаться? – Вот тут уже я удивился, потому что рассчитывал на другое.
– На хрен вы ему? – В ответ удивился Жранкель, то бишь Мясоедов. – В части там да, а тут вы кому нужны?
– На «холодильнике» ещё должен, – поправил товарища Непейвода. – А тебе на кой особист? Думаешь в стукачи податься?
– Базар фильтруй! – Я набычился, шагнув к военному. – Ты кого крысой назвал?! Просто пацаны на районе говорили, что их таскали, предлагали барабанить. А мне оно не сдалось на своих стучать!
– Ты не быкуй! – ничуть не впечатлились ефрейторы, считавшие себя самыми крупными лягушками на этой кочке. – Тебе же говорят, в части. Там да, всех будут склонять к сотрудничеству. Делай вид, что намёков не понимаешь, молчи-молчи побьётся, да и рукой махнёт. Всё, хорош трепаться, погнали, а то Муха орать будет.
На удивление, в коридоре перед кабинетом, где заседала комиссия, оказалось не так уж много народу. Человек пять, не больше, призывников с кислыми лицами, поэтому наша троица органично влилась в их общество. На разговоры никого не тянуло, как я понял, сегодня собрали всех, кто пытался откосить. Странно, до конца года ещё было время, но я слабо разбирался в нюансах призыва, точнее, вообще не разбирался. Всё, связанное с армией, в прошлой жизни прошло мимо меня, да и в этой, если бы не дед, я предпочёл бы держать дистанцию. О чём неоднократно говорил и Тихомирову, и Сикорскому. Так что выбор отвлекающего манёвра меня откровенно удивлял, но пока я решил довериться старшим товарищам.
Процесс прохождения комиссии был не то чтобы очень быстрым, но и на месте не стоял. В дверях появлялась довольно миловидная секретарша, или кто там у военных, лет тридцати в чине прапорщика, называла фамилию, очередной призывник скрывался в недрах кабинета, чтобы минут через пять отправиться на прежнее место. Судя по грустным лицам, их всех признавали годными, и впереди было два года в сапогах. Хотя были и те, кто искренне хотел служить, но именно сегодня они оказались в меньшинстве, или, скорее, стоило сказать он. Крепкий парнишка, явно из деревни, вышел из кабинета, сверкая белозубой улыбкой, и с такой довольной мордой лица, что сразу захотелось ему врезать.