Поначалу она уходила в архив с утра, оставляя на двери второго этажа записку. Утром в библиотеке мало людей, думала она, будет время заняться архивом. Не тут-то было: уже через пару дней пенсионеры, которым не хотелось ходить по этажам туда-сюда, начали подниматься в читальный зал и жаловаться Фрекен. Выслушав несколько выговоров, Надя перестала убегать от библиотечной работы и теперь вынуждена была просиживать на втором этаже все утро, перекладывая книги и натянуто улыбаясь редким посетителям.
В свободную минуту она доставала спрятанный в картотеке блокнот и по памяти переписывала туда все, что успела узнать из документов заброшенного архива. На первых страницах, чтобы отвадить любопытную старшую библиотекаршу, вела записи о девичьих делах и свиданиях с Женей. Каждый раз Надя дополняла их парой новых строк и перелистывала на середину, где начинались ее собственные записи архивариуса.
Проверив список мест, которые еще предстояло очистить от десятилетней пыли, она разочарованно вздохнула: в последнее время этим никак не удавалось заняться, и меньше список не становился. Далее шли рабочие задачи, а ниже едва заметным карандашом перечислялось все, что Надя знала о прошлом города. Она снова пробежалась глазами по строчкам.
Все, что она узнавала и слышала, сводилось к обрушившейся больше десяти лет назад шахте. Сначала Надя думала, что это был пусть и несчастный, но случай, после которого на Шахтаре поставили крест. Но, послушав местных, она поняла, что внутри города обрушение шахты воспринималось как главная трагедия и тайна прошедших лет. Люди старшего поколения говорили о шахте, как о живом существе, которое рассердилось на людей и наказало их, и боялись, что шахта может разозлиться снова. Молодежь шепотом рассказывала, как самые смелые пробирались в старый район и видели оцепленную территорию с круглосуточной охраной. День обрушения был днем траура для всего города, но ни в одной памятной заметке Надя не нашла хоть какого-то внятного описания случившегося. Чем больше она пыталась узнать об этом, тем чаще задумывалась, что для закрытого предприятия, пусть и с трагичной историей, шахте уделялось уж слишком много внимания. Вспомнить даже тот же памятник перед библиотекой.
Мало того что местные вспоминали об обвале до сих пор, хотя многие пострадавшие уже уехали из города или умерли, это событие словно стало спусковым крючком для других перемен в Шахтаре. По газетным статьям и протоколам заседаний, которые нашлись в архиве, Надя попыталась восстановить хронологию событий, и оказалось, что все они произошли подозрительно близко друг к другу. Через полгода после обвала в газете едва заметным объявлением в пару строк написали о закрытии архива. Еще через три месяца появилось то самое сообщение «пресс-секретаря Комитета по безопасности». Так, меньше чем за год о самом важном событии в современной истории города перестали писать в газетах, хотя, как и говорил Эльдар, в памяти жителей рана была еще свежей. Даже сейчас Надя нет-нет да и замечала у мемориала свежие цветы, а как-то раз туда даже привели на экскурсию школьников. Шахтар с почти религиозным трепетом лелеял печальные воспоминания, и то, о чем не говорили газеты, передавалось от отца к сыну.