– Сиди и молчи до конца! – проворчал Всемир, и его вздох был жесток, как рождение чёрной дыры.
Лац покорно замолчал.
– Так вот… до начала всем известной историй не было ничего. Лишь блики жестокости и мрака. И единственными, кто давал знать, что существует хоть какая-то жизнь, были Боги Хаоса. Тогда не было ни планет, ни вселенных – ничего. Лишь Война.
Горький туман окутал пространство, пока Всемир говорил.
– Не было живых существ, кроме них – тупых Богов и их создателей, которых назвали Волями. Они и были зачинщиками всего. Но ровно до тех пор, пока самая могущественная из них, **Кономара**, не решила положить конец войне. И всё было истреблено, пока не осталась лишь бескрайняя пустота. Последняя искра воли Конамары дала начало новому…
В глазах Всемира заплясали тени забытых эпох.
– Дедушка Всемир, хватит молчать! – с опаской воскликнул Лац.
Старик вздрогнул, словно пробудившись.
– Эх… И такая пустота длилась три с половиной тысячи эпох, пока последняя из Воль не дала начало мне – кусочку камня, отбитого от оружия другой Воли, летавшего во тьме. Тогда я был наполовину осязаем, наполовину дух…
Его голос стал тише, слабее.
– У меня к ней был лишь один вопрос…Зачем?
Лац замер, не дыша.
– И знаешь, что она мне ответила?
– Что?! – прошептал Лац, глаза горят.
– «Ты жалкое создание, брошенное своей же душой, отголосок былого величия. Ты – судьба, забытая самой собой. И ты должен лишь благоволить мне, ведь я – твоя единственная надежда на спасение…»
На мгновение Всемир почернел, и вместе с ним – весь мир.
– Она считала меня никем… и называла себя моим спасителем.
Тишина.
– Это и стало началом всего, – наконец произнёс Всемир, и его слова прозвучали, как приговор.
Пространство вокруг Лаца исчезло, лишая его возможности бежать.
– А теперь – кыш! С моей колыбели тишины! – проворчал Всемир, но в его голосе сквозила странная нежность.
Вселенная Тотиус содрогнулась – и Лац исчез.
Лишь издалека, из складок пустоты, донёсся его голос:
– Дедушка-ааааа, ты прогнивший пень! Зачем-о-о-о так жестоко?!
И тогда свет новой звезды, белый, как чистое начало, поглотил последние отголоски…
Это было новое начало?