Мужчина хмыкнул, откинулся на спинку.
– Вы угадали. Я был женат, теперь вдовец. Один из тех, чья кровь осела на моих руках, – убийца моей жены, которую я очень любил. Мое семейное положение имеет для вас какое-то значение?
– Абсолютно нет. Я не ищу покровительства, связей и прочего, этого у меня и так в достатке. Скорее, как и вы, скрываюсь от охотников за приданым. Затронула я эту тему лишь потому, что она лежит ярким пятном на вашей ауре… Антония де Вельвиче, Читающая души, – представилась наконец Антония и, уверенно подойдя к столу, села в кресло для посетителей.
– Ирвин Марконе, руководитель этого отделения дурдома, которое по ошибке зовется департаментом расследований, – устало вздохнул мужчина и обвел рукой кабинет, как будто показывая, начальником чего он является.
– Насколько я знаю, вы имеете право на фамильную приставку «ван»? – осторожно поинтересовалась Антония.
Известно, что любопытство сгубило не одну кошку, а уж женщину и подавно!
– Я не вижу в ней необходимости, только во время официальных церемоний. А вы что, не желаете ходить под началом человека из низших кругов?
Мужчина прищурился – его расслабленность оказалась наигранной. Он выглядел как кот, который развалился на крыльце, но в любой момент может подскочить и вцепиться в тебя когтями.
– Фамилия не делает человека, это человек делает фамилию. Я вижу вашу ауру и могу сказать, что буду еще гордиться тем, что работаю с вами.
– Хм… Льстишь? – внезапно перейдя на «ты», усмехнулся Ирвин.
– Увы, это не входит в список моих профессиональных навыков.
Теперь мужчина улыбнулся уже открыто, подался вперед и тут же перешел к рабочим вопросам.
– У нас отдел небольшой, узких специалистов не хватает, поэтому все так или иначе отвечают за все и по чуть-чуть. Стандартный график – два дежурства в неделю, выезды на задержания по мере необходимости, осмотр мест преступлений, опросы свидетелей. Также по очереди принимаем заявления и отвечаем на текущие жалобы. С Шаттоном ты уже знакома, остальным сейчас представлю. Вопросы?
Антония сидела прищурившись, как совсем недавно сам Ирвин, и прикидывала, как бы ему сказать так, чтобы не обидеть.
Ирвин подавил желание поежиться под ее взглядом, чувствуя, что уж лучше бы и дальше она пряталась за вуалеткой, как при появлении в кабинете. Он тогда по ошибке принял ее за белоручку-выпускницу, с которой придется нянчиться, а толку выйдет ноль. Но поведение и речь Антонии – да и ее манеры в целом – убедили Ирвина, что эта штучка не так проста и за детским личиком прячется маленький взвод чертей. Он любил это в сотрудниках, с такими ему легко работалось. Но вот взгляд, казалось, просто выворачивал душу наизнанку. Возможно, так оно и было.