Роман Базарович был человеком, который вряд ли остался бы незамеченным даже в самой шумной компании. Его внешность не была особо примечательной, но в его облике чувствовалось что-то такое, что заставляло обращать на себя внимание – будто он всегда знал больше, чем говорил, или как будто в его глазах таился какой-то скрытый смысл происходящего. Он был высоким, с широкими плечами, на которых держался груз множества ночных разговоров, случайных обещаний и хмельных воспоминаний.
Щёки его немного обвисли от регулярного недосыпа и алкогольных похождений, но взгляд – живой, блестящий, полный едва сдерживаемого азарта – выдавал в нем человека, который ещё не сдался перед жизнью. Глаза у него были серые, причём пронизанные внутренним огнём, хаосом и безрассудством. Волосы у Ромы были тёмные, волнистые, ниже плеч, часто пахнущие смесью дорогого табака и старых книг.
Одет он был обычно как бомж, в какое-то тряпьё, которое находил на помойке. Роясь в мусорках, что удивительно, ему часто приходилось находить оригинальные вещи дорогих брендов, он их отстирывал в общественной прачечной или просто-напросто в реке, сушил на солнце и носил. Все только и думали: откуда у него столько денег? А ещё часто, когда напивался, он вообще раздевался догола и так и ходил.
Характер Ромы был не менее противоречив, чем его внешность. Он был харизматичен, обаятелен и невероятно притягателен для женщин, но при этом в нём просыпалась странная двойственность: он мог быть самым добрым и щедрым другом, готовым подставить плечо в любой момент, но также мог исчезнуть без предупреждения, оставив после себя лишь характерный запах, некоторые характеризовали его как "спёртый воздух", что бы это не значило.
Рома, чуть хрипловатый от вечного курева, обладал особым видом мудрости – не учёной, не начитанной, а скорее интуитивной, полученной не из книг, а из долгих бесед с ночью, с улицей, с барменами, бомжами, проститутками, бизнесменами и случайными попутчиками в такси. Он знал, как заговорить с человеком, как заставить его расслабиться и открыться, и делал это с такой лёгкостью, будто всю жизнь только этим и занимался. В общении он был непредсказуем: мог начать читать стихи поэта Серебряного века, а закончить неприличным анекдотом про клоунов.
Вообще, в день, когда Антон узнал о интересных подробностях карьеры нижневартовских «битлов», он должен был встретиться со своей девушкой Катей. Они договорились пойти на выставку старинных механических игрушек в городской музей, где, как обещали, будет представлен редкий экспонат – автоматический щенок, переплавленный из деталей советского синего трактора и способный «лаять» как живой – примечательно, что это было одно из первых применений транзистора в СССР. Так вот, поход в этот музей было для Антона событием особенно значимым, потому что он всегда любил всё необычное, нестандартное, странное даже, и Катю любил, и хотел с ней вот этим всем поделиться. Но не сказать, что она от этой идеи была в восторге, скорее, ей надоел вечный инфантилизм Антона, и за несколько часов до предполагаемой встречи она позвонила ему. Голос её звучал так, будто доносился из керамического унитаза – со странным эхом, холодно, отстранённо, без тени эмоций.