Бледное, измождённое, посеревшее лицо. Потускневшие волосы. Её дыхание было настолько слабым и тихим, что сейчас она больше походила на восковую куклу, чем на живого человека. Прямо-таки музейный экспонат послевоенной эпохи – тяжело трудящаяся женщина.
С одеждой дело обстояло не лучше: джинсы выглядели так, как будто на них вили гнездо голуби; от свитера пахло так, как будто его не стирали недели две.
Эрни вспомнил Аниту: как они с Томом аккуратно меняли её одежду, пока она спала, как Далия не отходила от неё два часа, потому что она уснула, зажав в кулачке её палец, как Мистер По загружал её кофточки и одеяла в стиральную машину…
Ухаживать за крошечной девочкой, со всех сторон окружённой заботой, куда проще, чем за повзрослевшей девочкой, которую никогда не любили.
Однако её внешний вид и физическое истощение не самая большая проблема. Пораненные руки и испорченная одежда – это одно, а вот что ей приходится терпеть от людей, с которыми она работает… Что она слышит от «начальства» и «коллег», от полупьяных немытых мужланов, пачкающих посуду, которую она моет… Эти раны не смажешь апельсиновым маслом, как ссадины на ладонях…
Мистер По съел весь приготовленный омлет, нужно приготовить ещё и заварить свежий чай. От еды она, слава богу, не отказывается.
Эрни ополоснул сушёные грибы, которые они с Томом насобирали в лесу после прошлого дождя, взбил оставшиеся в холодильнике яйца и поставил огромную сковороду на плиту, рядом с огромным пузатым чайником.
В раковине накопилась целая гора посуды. Эрни ополоснул её и нажал одну из кнопок на панели гарнитура. Столешница разверзлась, и на столе появилась современная посудомоечная машина. Когда Эрни включил машину, Нина ненадолго открыла глаза. «Видеть её не могу», – хрипло сказала она таким же больным голосом и снова уснула, подсунув руки под грудь ворона.
Когда она открыла глаза в следующий раз, Эрни уже успел достать вымытую посуду и спрятать «страшную» машину обратно под столешницу.
– Хочу чай с тремя ложками сахара. – Голос был по-прежнему хриплым, но более высоким и живым.
Нина села за стол и потёрла руками виски, уперев локти в столешницу.
– Что у вас тут стряслось? – Она медленно и тяжело повернула голову, так, как будто у неё сильно болела шея, обвела уставшим, почти безразличным взглядом комнату, немного нахмурилась, разглядывая танк, торчащий из шкафа, и снова стала тереть виски пальцами, уставившись в какую-то точку стены над плитой.