С началом войны всю технику, сколько-нибудь пригодную для нужд армии, забрали у хлеборобов. Мужчины добровольцами уходили на фронт. В тылу остались женщины и дети. На их плечи легла непосильная задача – пахать и сеять. Впрягаясь в плуг по шесть – восемь человек, они пахали поля. Трудились бессонными ночами, когда надо было обмолотить зерно до дождей. Ногами, сбитыми в кровь, руками в одеревеневших мозолях, они добывали так нужный для страны хлеб. Сейчас представьте себя или свою жену и ребенка, проснувшихся еще до рассвета. После скудного завтрака, а может, и без него они, одетые в мешковатую одежду, идут на поле. С такими же, обессилевшими от тяжелого труда женщинами и детьми впрягаются они в плуг и медленно начинают его тянуть. А впереди непаханые, бесконечные гектары земли. Даже подумать об этом страшно!
Каждый раз, оказавшись на новом направлении, на новом месте, задумываешься: а что было тут во времена ВОВ, как выживали люди, как освобождали эти земли?
В этих краях в 1941 году развернулись трагические события. Еще в июле здесь, должно быть, так же, как сейчас, колосилась нива, клонилась к земле отяжелевшая от золотого зерна пшеница, а уже в октябре фашистские войска неожиданно ворвались в Бердянск, в город вошли танки и пехота, прибыла карательная зондеркоманда. Всему населению, конечно, эвакуироваться не удалось, начались аресты и массовые расстрелы. Что интересно – бургомистром города был назначен учитель немецкого языка местной школы.
Ярость, с которой фашистами уничтожалось население, была почти такая же безудержная, как ярость современных укронацистов: за два года оккупации больше шести тысяч человек погибли от рук немецких захватчиков. Современные украинские нацисты, с чудовищно напоминающими символику вермахта шевронами, действуют почти как их предшественники: не жалеют население и минируют поля, чтоб люди не могли вырастить себе хлеб – тактика выжженной земли во всей красе.
И теперь на освобожденных территориях, как 80 с лишком лет назад, крестьяне, памятуя, что хлеб – всему голова, работают, несмотря ни на что, за себя и за того парня.
Комбайн убрал последнюю полоску пшеницы и неспешно уехал. Пыль, словно мелкие сверкающие блестки, горстью брошенные в воздух, медленно осела. Поле стало пустым.