– Я предлагаю устранение прокажённого, не вмешивая в наши дела имя церкви. Мы совершим вынужденный грех, во имя спасения всего человечества. Как вы на это смотрите?
– К-хм… Очень… хорошо, Ваше высокопреосвященство, – осторожно ответил патриарх.
– Значит, мы друг друга поняли, – кивнул в ответ кардинал.
– Несомненно. Для этой нечисти… солнце не может светить вечно! – процедил Даниил и сжал старческий кулак. – Он должен превратиться в прах!
– Хорошо сказано, Ваше святейшество. В скором времени я соберу группу моих лучших людей, и направлю их в составе миссионерской делегации в Москву…
* * *
– Аха-ха-ха! То есть ты действительно подумал, что находишься у коммунистов? Пхи-ха-ха-ха! – в голосину ржала надо мной Виктория.
Три минуты назад, после моего пояснения по какой причине я был голый и с утренним стояком взял в заложники медсестру, Вика потеряла всяческий аристократичный облик. Вместо скромного хихиканья или в меру скромного заливистого смеха она откровенно обхохатывалась, как базарная баба, хлопая себя ладонью по коленке.
Но чуть ранее, как божественный пранк был мной идентифицирован, я принялся как-то исправлять ситуацию. Не отрываясь от медсестры, я сделал два шага к койке и схватив одеяло, оттолкнул от себя девушку. Она ухватилась за свою задницу и с ужасом выбежала из палаты, заработав от Виктории упрёк, что работники здесь хамло и не владеют базовыми манерами для образованных простолюдинов.
Мне было абсолютно похрену на такие мелочи, так как меня разрывала нужда. Практически с угрозой убийством я потребовал, чтобы меня отвели в туалет. Тёзка-врач проникся моим настроем и указал на шкаф, за которым пряталась белоснежная дверь, сливающаяся со стеной. Ранее я её не заметил из-за сумбурности ситуации.
Богиня… Какое же это было блаженство. Я простоял над унитазом не меньше двух минут и простил Велисе вообще всё. И миссию с Аббахером, и нашу смерть, и подставные квесты, и дальнейшие приколы на годы вперёд.
Я был настолько счастлив, что казалось, ещё немного, и я смогу одной улыбкой изрыгать из себя розовых единорогов, заточенных в розовых пузырьках. Они будут кружить возле меня и жалить прохожих своими рожками, одаривая их истинным счастьем. А те, в свою очередь, начнут блевать радугой, одаривая счастьем тех, до кого не добрались мои весёлые единороги. Я почувствовал себя нулевым пациентом счастьяпокалипсиса, добрым и розовым барби-немезисом с лакированными рожками и бабочкой на макушке.