Где взять тепло, чтобы согреть всех строгих,
всех неприступных, позабытых, жизнью битых?
Как вызволить сердца их из острогов,
сберечь их слёзы, что ещё сердцами не пролиты?
Все позабытые – строги и неприступны,
не потому, что им не хочется запеть.
А потому, что на душе – обиды путы,
и потому, что сердцу хочется по-детски зареветь.
Не спрятать
Поэт не может спрятать ничего.
К примеру, когда пишет, как беспечен вечер,
когда ушёл и не дождался ночи, никого.
Когда поэт ушёл, чтобы закат погибнул, канул в вечность.
Зачем и как поэт его оставил одного?
Возможно, для того, чтоб тот – не повторился никогда
и не явился прежним никому и никуда
таким простором редким, разноцветным,
с особой дымкой из сирени и воздушного тумана,
с особенным душистым, робким, нежным ветром.
Тогда никак не скроет от читателя поэт,
что пишет о природе много долгих лет
со всей сердечной и душевной теплотой,
не только искренней, но и больной душой,
Поэт не сможет спрятать ничего
поскольку вечер общий, а не одного его.
Возвышенный полёт
Душа в плену, она закрыта в клетке.
Ещё недавно приказали: «Тут сиди
на декоративной безопасной ветке.
Не смей из клетки вылетать на волю.
Здесь город. Не сродни он чистоте и полю».
Я вылетел и налетался на свободе вволю.
Молитва, вера и свобода – дали мне возвышенный полёт.
А клетка – так совсем наоборот.
Расплата
Я пила печаль, как все, и плакала, смеялась и шутила.
Пером рождала новые миры и никого, нигде и никогда не погубила.
А кто-то рядом злобною печалью для чего-то всех поил:
убил смешного, безобидного и простодушного, белоголового соседа.
Да тем и сам себя приговорил:
ушёл из жизни раньше деда.
Вселенная, как точный математик, – педантична.
Как неподкупный, истинный судья –
сурова, справедлива.
Расплаты миновать нельзя – она неумолима.
Истерик не потерпит, скажет – неприлично.
Как в балете
Как госпожа, я плечи развернула,
когда меня судьба убийственно толкнула
ногою в спину. Было больно и обидно,
но для чужого глаза этого не видно.
Я голову держала специально высоко,
хотя до счастья было очень далеко.
Прямила спину гордо, как в балете.
Так слёзы держат дождиком налитым дети.
Как госпожа, я плечи развернула,
когда меня судьба убийственно толкнула.
Потомки
По легенде – Иуда повесился
на огромной и старой осине.
Когда месяц увидел, то с облака свесился –
от испуга он грустный поныне.