Ощущение нереальности происходящего не покидало Аню. Как во сне, она открыла холодильник и произнесла:
– Могу предложить грибной суп, сосиски и салат из огурцов и помидоров.
– Большое спасибо, салат мне подходит, – сказала левая голова.
– Давай сосиски, – с горечью поражения в голосе подтвердила правая.
– А вам их сварить или в микроволновке погреть? – еле слышно уточнила Аня.
– Не беспокойтесь, пожалуйста, – и так сойдет, – успокоила средняя голова.
– Ещё чего, – проворчала правая. – Я не собираюсь есть холодное. И направив струю оранжево – голубого пламени вверх, словно из бензиновой горелки, довольно усмехнулась. – Я сам себе всё погрею.
– А можно мне салат не солить и сметаной заправить? – попросила третья.
Свобода сжалась внутри Ани в маленький дрожащий комок, а самостоятельность выкинула белый флаг. Героиня модного фильма разорвала контракт с киностудией. Аня почувствовала, что ей срочно нужна помощь.
– Саня, скорей беги ко мне.
– Я сейчас не могу, я сплю, – сонно ответила подруга после трех непростительно длинных гудков. – У меня тренировка была утром. Я отсыпаюсь.
– Нет, ты можешь. Просто ещё не знаешь, что можешь. Ну пожа-а-алуйста-а, – умоляюще захныкала Аня в трубку.
– Что, опять чайник не включается? – благодушно проворчала подруга. – Ладно, сейчас приду.
Вот в чем заключалось лучшее качество Саши Горячевой. Она всегда выручала Аню. Как будто она родилась на свет не для того, чтобы заниматься легкой атлетикой и получать медали, не для того, чтобы легко разговаривать на двух иностранных языках, и уж совершенно не за тем, чтобы быть первой красавицей во дворе. Её миссия – помогать Ане Цветковой выпутываться из сложных жизненных ситуаций.
– Что тут у тебя опять, Цветкова? – через минуту крикнула Саша с порога, потуже завязывая пояс белоснежного махрового халата с вышитой надписью «Россия» на спине и морща нос от запаха пригорелой еды. – Аннушка разлила масло? – увидев подругу на полу, добавила Саша.
Саша каждый раз находила какую-нибудь поговорку или цитату с аниным именем. Поговорки эти всегда демонстрировали анину неловкость, но всегда были беззлобными и никогда не переходили границ дружеской иронии.
– Не масло разлила, а яичницу сожгла, – раздался писклявый голос. И не "что", а "кто", – вторил ему голос пониже. Саша встревоженно шагнула в дверь кухни и увидела, что перед сидящей на полу Аней с обувной коробкой в руках, цокая по сверкающему безупречной чистотой кафельному полу, прохаживалось страшненькое на вид трехголовое существо.