– Можно спросить, зачем вызываете?
– Узнаете на месте. – Второй разговаривал рубленными фразами без всякой выразительности в голосе. С одной исключительно монотонной интонацией, которая больше подошла бы роботу из научно-фантастического фильма.
Препираться было бесполезно, если Центру что-то от тебя нужно, он возьмёт. Двое человек стоящие прямо сейчас передо мной, несомненно, олицетворяли эту, ставшую необходимой для выживания, истину. Белый дом встречал удивительной по сегодняшним меркам опрятностью и чистотой. Сейчас, когда стены покрылись копотью от буржуек, а полы рваными ранами на линолеуме и мутными разводами, белая плитка и свежая штукатурка были больше похожи на космический корабль. Всё дополнялось светом. Яркие, серо-голубые лампы светили ярче солнца. Самое раннее воспоминание, которое они навевали это посещение детской больницы, хотя даже там, парад ярких красок не создавал такого впечатления стерильности.
На входе предусмотрительно обыскали, повторяя эту процедуру на каждом этаже. Выходы с лестничных клеток прикрывали тяжёлые железные двери с небольшой бойницей. Система перемещения по зданию тоже была довольно специфической. Заходя через центральный корпус, подъём на второй этаж происходил в западном, а на третий в восточном, чтобы по итогу опять вернуться в центральный. Завели в длинный прямой коридор, у каждого угла стояли безопасники с пистолетами, в конце коридора одна дверь, по левую и правую руки – сплошь глухие стены. Перед дверью железный стол, за которым сидит ещё один, небрежно положивший автомат на столешницу. Попросили присесть и немного подождать.
В вышеозначенный коридор постоянно заходили люди с какими-то бумагами. Иногда образовывалась небольшая очередь, когда очередной посетитель обсуждал с привратником «гандонов с восточки» и «отморозков с калашами». Выходили обычном с лицами, если и не растерянными, то сильно озадаченными. Мои конвоиры тем временем стояли напротив и посматривая на меня одним глазком принялись спорить спор, который я видимо слышал примерно с середины, поэтому понять в чём суть не мог. Часа через полтора, когда уже наступила глубокая ночь, сказали заходить. Угрюмо посматривая на часы, зашёл, проворачивая в голове мысль, что лучше бы задержали до утра, поскольку сейчас искать себе угол куда приткнуться, будет проблематично.