Он на миг замолчал, глаза его метнулись в сторону.
– А санитаров… кто остановит? За подачки – бьют. Издеваются. Если денег нет – больному не жить. Петруху, помнишь? Ногами. До крови. Семёновна – неделю без еды. Только тень осталась. А ты? Где ты был?
Павел Андреевич стоял, сжав зубы, не отводя взгляда.
– Ты же лечишь… А слышишь ли? Видишь ли нас?.. А мы – за стеклом… всё ещё.
Доктор провёл дрожащим пальцем по поверхности зеркала. В голосе Михаила не было ни гнева, ни упрёка – только тишина.
– Ты пытался? – выдохнул он. – Теперь… ты с этой стороны. Теперь поймёшь.
Павел Андреевич обхватил голову руками, прислонился лбом к холодному зеркалу, долго стоял так, не двигаясь. Потом резко обернулся – но в ванной было пусто. Лишь запотевшее зеркало да лёгкая дрожь в пальцах остались напоминанием.
Он вытер лицо полотенцем, посмотрел на своё отражение – чужое, уставшее – и медленно вышел.
Глава 2. Вызов в больницу
Наутро, едва он успел накинуть халат, как в дверь постучали. Без приглашения в квартиру вошёл Никита, посыльный из клиники. Куртка распахнута, волосы растрёпаны – вбежал, как из пекла.
– Павел Андреевич! – задыхаясь, выпалил он. – Вас срочно зовут… в больницу.
– Что случилось? – спросил доктор, уже доставая чистую рубашку.
– Ерёменко… опять срыв. Двух санитаров побил. Глафира Алексеевна боится без вас решение принимать. В прошлый раз ведь… морфий, вы помните…
Доктор не ответил. Молча накинул пальто, бросил короткий взгляд в зеркало, поправил шляпу – и вышел, пропустив Никиту вперёд.
У крыльца больницы их уже ждала старшая сестра. Манжет на левой руке был в крови, лицо взволнованное.
– Павел Андреевич… – она быстро подошла, – заперли его в чулане. Серёгину нос сломал. Пол – в крови. Ведёт себя… странно. Совсем как в ту зиму.
– Ты рассказал?
– Сразу, – кивнул Никита.
Доктор быстро прошёл в кабинет, переоделся, накинул халат. У кладовки он на мгновение замедлил шаг и прислушался. Было тихо, почти зловеще. Он приоткрыл задвижку – и остановился.
Ерёменко сидел прямо на полу, в луже крови. На стене – рваный кусок войлока. Он держал свою левую руку в зубах, лицо и грудь были залиты кровью. Подбородок дёргался, как у человека, что говорит – но без звука.
– Господи… – едва выдохнул доктор. – Он себя грызёт…
Он оглянулся: – Санитаров! Немедленно! Каталку, смирительную рубашку… Глафира Алексеевна – готовьте кабинет. Придётся зашивать. С наркозом.