Когда они наконец добрались до дома, им не удалось даже покинуть машину. Внезапно небо расколола яркая вспышка молнии, сопровождаемая оглушительным ударом грома. Мгновенно молния пронзила воздух и ударила прямо в автомобиль.
Когда первые лучи утреннего солнца робко коснулись крыш домов, соседи, выйдя на улицу, заметили почерневшую машину, стоящую у обочины. В ней неподвижно сидели родители Максима. Казалось, что они было в порядке. Но когда кто-то подошел поближе, ужасная правда открылась перед их глазами: эти люди были мертвы.
Соседи, близкие друзья семьи, собрались вместе и направились к дому Максима. Слезы застилали им глаза, сердца сжимались от боли. Они вошли внутрь, где Максим сидел за столом, погруженный в свои мысли. С тяжелым вздохом они начали рассказывать ему о случившемся, но слова будто скользили мимо его сознания. Он отказывался верить в услышанное, словно это был лишь страшный сон, из которого можно проснуться.
Войдя в тихий зал морга, он увидел их – тех, кто когда-то был его миром, его опорой, его светом. Родители лежали рядом, словно спящие ангелы, но безжизненные и холодные. Сердце его сжалось от невыносимой боли, и слезы хлынули потоком, как река, прорвавшая плотину. Рыдания сотрясали его тело, становясь все сильнее, пока мир вокруг не начал расплываться и терять очертания. Силы покидали его, но ему было уже всё равно. В тот миг, когда душа разрывалась на части, смерть казалась избавлением от этой бесконечной муки.
Патологоанатом рассказал Максиму, как погибли его родители. Молния, словно капризная богиня, решила нанести свой сокрушительный удар под странным углом, пробив хрупкое стекло автомобиля и мгновенно пронзив сердца несчастных пассажиров. Затем электрический разряд рассеялся по металлическому корпусу машины.
Максим чувствовал себя раздавленным этой новостью. Он вернулся домой, но еда и сон потеряли для него всякий смысл. Он неподвижно сидел, уставившись в пустоту, позволяя воспоминаниям о счастливых моментах с родителями захлестнуть его душу.
Девять бесконечных дней минуло с той страшной ночи, когда мир Максима раскололся надвое. В его душе царила мёртвая тишина, лишь иногда пронзаемая глухими ударами сердца. Еда потеряла всякий вкус, а сон стал недосягаемым призраком, ускользающим при каждом прикосновении век.