. Коллеги шутили, что он испытывал радость только тогда, когда «закапывался в старые бумаги»
[29]. Брюс добился своего: его назначили хранителем государственных документов Уайтхолльского дворца, а с 1793 по 1817 год он занимал должность официального историка Ост-Индской компании
[30]. Даты копирования письма и работы мечты Брюса идеально совпадают.
Брюс никогда не позволил бы себе обмануться – скопировать и бережно сохранить фальшивый документ. Обладая доступом к скрытым архивным материалам, бо́льшую часть которых он держал в тайне, ученый вполне мог наткнуться на письмо Эвери. К тому же профессор имел личную заинтересованность в вопросе о короле пиратов, поскольку являлся твердым сторонником оправдания монополии Англии и Ост-Индской компании в торговле с Индией. Он знал все о Генри Эвери и об ущербе, который тот нанес торговле между Востоком и Западом. В своих трехтомных «Анналах Ост-Индской компании» Брюс сожалел, что, «несмотря на самые усердные поиски, капитан Эвери до сих пор не обнаружен»[31]. Ученый лез из кожи вон, чтобы отыскать пирата, но потерпел неудачу.
Все эти данные убедили Шона (как ранее Рекса с Зелиде), что письмо Эвери подлинное. Однако проблемы все равно оставались. Что делал Эвери в Корнуолле в декабре 1700 года? С кем он встречался? Почему он писал шифром? И что связывало архиепископа Тенисона и лондонского библиотекаря Джеймса Ричардсона, оказавшихся в центре тайной переписки? Чтобы разгадать эти загадки, Шону и Рексу пришлось отмотать время назад – во вторую половину XVII века, а затем по кирпичику выстроить экспертную картину, как рождалась легенда о короле пиратов, заворожившая мир.
Глава 2
Лишенный наследства
Море было в крови молодого Генри Эвери. Он вырос на причалах и палубах деревянных кораблей в портах Байдефорда и Плимута в Девоне[32]. Его отец несколько лет гнул спину на службе у короны, затем стал самостоятельным торговцем и заработал репутацию весьма умелого моряка.
Когда появились деньги, семья Эвери переехала в элегантное поместье в Кэттедауне в Плимуте, «на возвышенности с видом на морской залив»[33]. На короткое время молодой Генри попал в отличные условия. У него имелись все основания полагать, что таково его естественное положение в обществе. Генри, внимательно наблюдавший за тем, как отец общается с людьми, обладал вспыльчивым характером и не терпел дураков. Даже в школе «он демонстрировал признаки такого дерзкого и властного гения, что некоторые из его соучеников сильно беспокоились и подавали на него множество жалоб за его тираническое обращение»