В воздухе повисла тишина. Внутри салона образовался вакуум, такой же холодный, как и аура вокруг зловещего старика. За бронированным стеклом лимузина мелькали фонари уличного освещения, логотипы брендов и роскошь, вываливающаяся из всех окон зданий в центре города, словно повидло, присыпанное сахаром. Мужчина нажал на перевернутый треугольничек и продолжил смотреть ролик своей дочери, ориентированный на слабоумных детишек.
– Саша, сколько осталось? – вдруг резко, но спокойно спросил старик.
– Владимир Освальдович, 23 минуты, 30 секунд. Если пожелаете, я могу включить сирену и ускориться, – как робот ответил водитель.
– Не стоит, мы приличные люди и никуда сегодня не опаздываем, – сказал Чековский-старший и снова аккуратно ткнул в перевернутый треугольничек.
В салоне все так же ощущался холодный вакуум, перемешанный со звуками дебильных кривляний и рассказами о новых имплантах ногтей Евы Юсинь. Чейз оперся на руку и пялился в окно. «Дроны зачем-то на Земляном сосредоточились… Вот проехали Рибай, а вот и улицу Героев-кибернетиков».
В его голове происходила битва между бесконечным уважением к отцу и искренней ненавистью к сестре, которую он очень хотел утихомирить праздными раздумьями и подсчетом оставшихся позади вышек МКЗБ. Эта битва была настолько ожесточенной, что эфемерный шум, создаваемый ею, ощущал спиной даже Александр, сосредоточенный на аккуратном вождении.
Впереди и позади лимузин сопровождали два бронированных внедорожника. На улицах мелькали сервисные боты и модные суперкары. Чейз немного покачивал ногой, вероятно, зона боевых действий между добром и злом в его голове расширилась до нервных окончаний в пятках. Старик досмотрел придурковатый ролик до конца и стал медленно листать комментарии под видео.
– Послушай, сын, – вдруг проявив милосердие к Роберту, Чековский-старший свернул телефон и начал разговор, – я хожу по этой земле с начала прошлого века, мне много чего в жизни удалось увидеть и еще большего достичь. Я видел все: и голод, и нищету. Однако единственным, чем я действительно дорожу – это тобой и твоей сестрой. Запомни это. Если надо будет всем пожертвовать ради вас – я так и сделаю. Ничего другого по-настоящему более ценного я после себя не смогу оставить. Никакие компании, патенты, власть, корпорации и прочая шелуха не имеют смысла без нее и без тебя. Ты это понимаешь? – строго, но с родительской заботой проговорил Владимир Освальдович.