Варвара, конечно же, поехала с подружками на дачу. Сергей сам предложил отвезти всех на машине, и Кира знала, что муж вернется с детальным рассказом о том, в каких условиях дочь проведет ближайшие пару дней. И чего она нервничает? Все же нормально. Дочка взрослеет и чем дальше, тем все чаще будет проводить время вне дома, просто родителям надо с этим как-то примириться. Но нервничает Кира не столько из-за Варьки, сколько из-за неожиданного оклика в трамвае. Он весь вечер не дает ей покоя. Голос, так поразивший ее, прилетел из тех давних времен, когда сама Кира была чуть старше дочери, но такая же самонадеянная, амбициозная и категоричная. Правда, обстоятельства, выпавшие на ее долю, с Варькиными не сравнить. Все в ее жизни было иначе. Но об этом Кира предпочитает не вспоминать. А оно вдруг всплыло, ее незваное прошлое, обрушилось навязчиво и неумолимо, да и накрыло с головой. Она еще сопротивлялась, не желая погружаться в глубины растревоженной памяти, но все было бесполезно. Особенно сейчас, когда Кира осталась одна дома. Лучше бы она поехала с Сергеем, но места в машине, увы, не хватило. Да и Варька недвусмысленно намекнула, что в конвое не нуждается. И вот теперь Кира бродит по пустой квартире, то и дело выходя на балкон и снова возвращаясь в комнату. Включает телевизор, пробегает по каналам и снова отключает его. Потом идет на кухню, варит себе кофе и с дымящейся чашкой шагает на балкон. Она обводит взглядом двор, машинально опускается в старое плетеное кресло, снова вскакивает, забыв о кофе, и направляется в комнату. За вечер она несколько раз хваталась то за пылесос, то за тряпку, а то шла загружать стиральную машинку. В голове неумолимо всплывал знакомый до боли голос. Она не слышала его лет двадцать, но в трамвае сразу узнала. И хотя звучал он теперь несколько иначе, пожалуй, сильнее и насыщеннее, не узнать его было невозможно. Кира, ты? – неумолимо крутилось в голове. Я, Кирюха, я! И не я. Той Киры нет давно. И парня того нет. Тебя нет, Кир. Не должно быть. Ты умер, тебя убили. И Кира умерла. Та дерзкая девчонка навеки осталась в темном парке, распятая на земле, истекающая кровью, сломленная и отчаявшаяся. Финал. Занавес. И пробивающийся сквозь вязкую пелену в голове визгливый от страха голос:
– Звездец, пацаны! Линяем! Этот урод, походу, ласты склеил!