В 19:25 очки «Видение» Наташи и Дмитрия синхронно вывели мягкое напоминание: «Семейный просмотр. Рекомендованный контент: „Светлые Берега“. Продолжительность: 92 мин. Эмоциональный профиль: Гармонизирующий, Успокаивающий, Укрепляющий семейные ценности.» Они перешли в гостиную, устроились на диване. Дети заняли свои места. Экран ожил, заливая комнату теплыми, пастельными тонами. Фильм рассказывал историю семьи, живущей в прибрежном городке, идеальном подобии виртуальных кварталов Наташи. Конфликты были микроскопическими и мгновенно разрешались через взаимопонимание и доверие к «местным советам гармонии». Музыка текла плавно, как сироп. Персонажи улыбались ровными, не обремененными сомнениями улыбками.
Наташа смотрела на экран, ощущая странную отстраненность. Сюжет скользил мимо, не цепляя. Ее взгляд блуждал по лицам актеров – слишком безупречным, слишком… обработанным. Она вспомнила старые фильмы, которые иногда мелькали в «Бессмертном Архиве» как исторические артефакты. Там были лица, изрезанные морщинами переживаний, глаза, горящие страстью или полные отчаяния, движения резкие, порывистые, непредсказуемые. Там была жизнь – буйная, неопрятная, порой пугающая, но настоящая. Здесь же… здесь была идеальная симуляция. Статист на заднем плане улыбался с той же мертвенной безупречностью, что и ее виртуальные пешеходы.
Дмитрий сидел рядом, его дыхание ровное, поза расслабленная. Он смотрел на экран с легкой, одобрительной улыбкой. Дети, Аня и Артем, казались поглощенными картинкой, их лица отражали спокойное внимание, предписанное Системой для данного типа контента. Никто не ерзал, не задавал вопросов «а почему?», не смеялся слишком громко или не плакал. Все было… оптимально.
Наташа закрыла глаза на мгновение, позволяя золотистой цифре 88 снова всплыть в памяти. Пик. Абсолют. И почему-то именно сейчас, в этой тишине идеального вечера, в гулком резонансе безупречного, но пустого сюжета на экране, она почувствовала это с невиданной остротой: тихий, едва различимый звон внутри черепа. Не боль. Не дискомфорт. Просто… звон. Как сигнал далекого, невидимого механизма, работающего где-то в глубинах ее собственного существа. Механизма, который обеспечивал этот пик, эту золотую цифру 88, выжигая все лишнее, все слишком живое, все слишком человеческое. Звон абсолютного контроля. И в этом звоне, сквозь него, пробивалась одна-единственная, крошечная, но упрямая мысль: «А что, если это не пик? Что если это – дно?»