Ждать пришлось недолго. К воротам подъехала простая телега, запряженная выносливой, но неказистой мулицей. Рядом стоял невысокий, кряжистый мужчина средних лет в грубой синей одежде – не ученик, не старейшина, а один из немногих смертных слуг, которых клан держал для самой черной работы. Он держал в руках небольшой деревянный сундук – её обещанное «скромное содержание».
«Это Линь Хуа?», – пробасил он, его голос был равнодушен, как шум ветра. Ему было поручено доставить её. Личность и чувства пассажирки его не интересовали.
Кивнув, Линь Хуа приблизилась. Слуга жестом указал на телегу. «Садись. Дорога долгая».
Ни прощальных слов, ни напутствий. Никто из старейшин не пришел. Никто из других детей, с которыми она выросла, не вышел проводить её. Было только серое небо на востоке, грубая телега и равнодушный слуга.
Она забралась в телегу. Сундук поставили рядом с ней. Внутри, кроме еще нескольких монет, оказалось несколько кусков сушеного мяса, мешок риса и бутылка воды – провизия на несколько дней пути. Это было всё.
Слуга передал поводья вознице – пожилому, беззубому смертному с выветренным лицом. «Поезжай. Как сказано, в деревню Сосновых Ручьев. По пути нигде не останавливаться без крайней нужды».
«Будет исполнено, господин», – прокаркал возница.
Слуга кивнул и, не взглянув больше на Линь Хуа, пошел обратно к воротам, которые тут же медленно и тяжело закрылись за ним, отрезая её от мира, который до сих пор был её единственной реальностью.
Телега тронулась. Медленно, со скрипом колес по гравию. Линь Хуа сидела, ссутулившись, чувствуя, как каждое движение телеги отзывается тупой болью в непривыкшем к тряске теле. Она обернулась.
Величественные павильоны клана Линь, их изогнутые крыши, уходящие в предутренний туман, казались одновременно прекрасными и чужими. Это был символ силы и процветания, мир, построенный на духовной энергии, мир, в котором ей не нашлось места. Она смотрела, как они уменьшаются, превращаясь сначала в ряд изящных зданий на холме, затем в неясные очертания на горизонте.
Когда клан скрылся из виду за поворотом дороги и густой рощей, Линь Хуа почувствовала пустоту. Это было не только физическое расстояние, но и ментальное – она была полностью оторвана от своей прошлой жизни. Дорога перед ней была пыльной и неровной, уводящей всё дальше и дальше от знакомых мест.