– Например? – спрашиваю я, хотя знаю, что её «например» всегда превращается в приключение.
– Вечеринку! – восклицает она. – На крыше. С музыкой, фонариками, танцами. Пригласим всех – соседей, друзей, даже того ворчуна Диму. Пусть увидят, как мы живём.
Я смеюсь, потому что это так в её духе – превратить обычный день в праздник. Она уже бежит к телефону, звонит друзьям, а я слышу, как её голос разносится по комнате:
– Да, сегодня! Нет, не завтра, сейчас! Берите гитару, вино, что угодно – будет волшебно!
К полудню наш дом превращается в хаос. Анна таскает старые гирлянды из кладовки, я помогаю ей их распутать, и мы то и дело смеёмся, когда провода цепляются за её волосы. Она придумывает украсить крышу фонарями, которые мы нашли на рынке – маленькими, в форме звёзд.
– Это будет как небо над нами, – говорит она, и я не спорю. С ней всё становится небом.
К вечеру крыша нашего старого дома сияет. Фонари горят, музыка льётся из колонок, которые притащил наш друг Саша – он же приволок гитару и уже настраивает её, подмигивая Анне. Люди приходят один за другим: друзья, знакомые, даже любопытные соседи, которых мы едва знаем. Дима, тот самый ворчун, стоит в углу с бутылкой пива и хмурится, но я замечаю, как его взгляд то и дело скользит к Анне. Она танцует – легко, свободно, её платье кружится, как лепестки, а волосы ловят свет фонарей. Я смотрю на неё и думаю: она не просто моя, она – чудо, которое принадлежит всем, но выбирает меня.
Кто-то из девчонок, Лена, подходит ко мне с бокалом вина и шепчет:
– Миша, как ты её нашёл? Она же нереальная.
– Это она меня нашла, – отвечаю я, и Лена вздыхает, в её глазах мелькает тень зависти.
Анна замечает нас, подбегает, хватает Лену за руку и тянет танцевать. Они кружатся вместе, смеются, и я вижу, как люди вокруг улыбаются, шепчутся, качают головами. Один парень, новенький в нашей компании, смотрит на Анну слишком долго, и я чувствую укол ревности – острый, но быстрый. Она моя, и я знаю это, но её свет притягивает всех, как пламя мотыльков.
Музыка становится громче, Саша играет что-то быстрое, и Анна кричит:
– Миша, иди сюда!
Я подхожу, она хватает меня за руки, и мы танцуем – неумело, но с таким жаром, что люди начинают хлопать. Её смех звенит над крышей, и я понимаю, что это не просто вечеринка – это её способ сказать миру: «Мы здесь, мы живём, мы любим». Дима, наконец, оттаивает, подходит к Саше и просит сыграть что-то медленное. Анна тут же обнимает меня, и мы качаемся под мелодию, её дыхание касается моей шеи.