(Привожу первую страницу воспоминаний героя, выдержанную в стиле «Витков» Желязны и Саберхагена: лаконичность, сжатость, плотность событий и образов, отсутствие избыточной рефлексии, диалоги короткие, действие – через детали и внутренний ритм.)
Я помню, как это было. Не рождение – выброс. Нас не звали, нас забросили. Земля встретила нас сдержанно, как встречают нежданных гостей, которых не ждут, но которых нельзя не пустить.
Я не знал, кто я тогда. Имя дали позже. Вначале – только задача. Воспоминания о другом небе, о другом свете, который не греет, а режет, как лезвие. Там, где мы были до этого, не было времени. Здесь оно есть. Здесь оно течёт, как вода по ржавым трубам, и каждый миг оставляет след.
Я пришёл в этот город ночью. Дождь шёл косо, как будто пытался смыть с улиц всё лишнее. Я стоял под козырьком, слушал, как капли бьют по железу. Первая мысль: «Ты здесь не для себя». Вторая: «Ты здесь не один».
– Слышишь? – спросил кто-то рядом, голос был чужой, но знакомый, как эхо.
– Слышу, – ответил я.
– Здесь всё не так, как у нас.
– Я знаю.
– Ты помнишь инструкцию?
– Помню.
Мы не смотрели друг на друга. Не было нужды. Мы знали: нас много, но каждый – сам по себе.
В ту ночь я впервые увидел людей. Они были другие: плотные, тяжёлые, как камни. Их мысли были громкими, их страхи – простыми. Я смотрел на них, как на механизм, который нужно понять, чтобы не сломать.
– Корректировка, – сказал я.
– Да, – согласился он.
Мы разошлись. Каждый пошёл по своей линии. Я – в сторону света витрин и запаха хлеба. Он – в темноту, где не было ни звука, ни движения.
Время шло. Я учился быть человеком. Это оказалось сложнее, чем казалось издалека. Здесь всё было иначе: боль, радость, усталость. Особенно усталость. Она вползала в кости, в мысли, в слова.
Я работал в библиотеке. Перебирал книги, сортировал страницы, слушал, как люди спорят о смысле жизни. Иногда я отвечал. Иногда – молчал. Молчание здесь ценится больше, чем слова.
– Ты странный, – сказала мне однажды женщина с глазами цвета осенней листвы.
– Я просто другой, – ответил я.
Она улыбнулась, но в улыбке было больше печали, чем радости.
Вечерами я выходил на крышу. Смотрел на город, на огни, на людей, которые спешили домой. Я знал: среди них есть и другие, такие же, как я. Мы не встречались. Мы не искали друг друга. Мы просто были.