Коса у Аглаи пушистей моей, ресницы длинней и черней. Очи синие, что небеса, а приданого – короба по лавкам. Да только не взглянет на неё Некрас, хоть пой, хоть пляши, хоть улыбкой одаривай. Хоть привораживай на Воздвиженье.
Я кольнула, не скрывая насмешки:
– Коль без грибов так люба, что же станется с парнем, как добычу сыщу?
Подхватила кузов и кинулась в лес, на нехоженые тропы, непримятый мох.
Есть местечко в наших благих лесах, что боятся даже охотники. Ни сестре, ни Аглашке туда хода нет, а грибной пряный дух так и кружит голову, что ни шаг – наклоняешься за подарком. Скоро будет вам полный кузов грибов!
Я одна могу собирать дары в сердцевине Шуршащего леса.
– Лавушка, не ходи! Не направь стопу в высокие травы, не тревожь шуршащую чащу, не пытай девичью судьбу! – кричала вослед сестрица, повторяя слова ведуньи Беляны. – Худой нынче день для прогулок в лес!
Эхо ей было ответом. Беспокойное эхо да мой звонкий смех.
Так повелось с рождения, что не боялась я змей. Не чуралась, дружила с ними, норовила погладить тёплую кожу, струящуюся по камням. И змеи в ответ меня привечали, не шипели, не пытались напасть, легко пропускали в свои угодья.
Всяк получит лишь то, что отмеряно. Коли зла не несёшь, не вернётся в обратку. Если в сердце любовь, отплатят сполна. Ведь недаром пращуры завещали: как аукнется, так и откликнется.
Шуршащий лес на краю болота у подножия Чёрной горы с детских лет очаровывал красотой. Тем, кто не был ни разу в этом сказочном царстве, ни за что не понять его дивной волшбы. То не змеи шуршали, а тонкие листья, острые, как заточенный нож, падали, рассекая траву. То шептались друг с другом деревья, сплетались кронами, срастались сучками. Там, в разломах замшелых скал, высверкивали гнездилища яхонтов, где лазоревым, где багряным, а в тени лопухов над прозрачным ручьём сиреневым блеском манили вареники, что в заморских странах звались аметистами.
Говорили, гора богата, да проклята. В недрах её сокрыты каменья, каких нигде не сыскать на земле, и рудные звонкие самородки, способные осчастливить деревню. Да только и цена высока за богатство, потому как прорыт сквозь нутро горы проход аж до самого царства Мёртвых. И сторожат зачарованный лес триста тридцать и три змеи, ядовитые и ненасытные.
Мне до баек и страхов суеверной деревни вовсе не было дела. И каменья, что гора выставляла наружу, будто девица похвалялась приданым, в руки я отродясь не брала, любовалась сокровищем издали. Хоть порою соблазн был велик: набрать в кузовок не грибов, а камушков и уйти далеко-далеко, на край света, где не знает никто о моей судьбе, где не слыхивали даже имени.