Идея родилась тотчас.
Исхол!
Да, верховный настоятель, Хорн Дель Ирв, – строг, но это лучший закрытый пансионат для брошенных детей.
– Будь проклят этот день, – чертыхнулся Гедеон, уже сожалея, что опять придётся использовать артефакт перемещения.
Получив от Мэрика чудесный амулет, открывающий портал, он надеялся, что сокровище будет ему служить ещё долго, но, увы, в свете последних событий, вор его почти израсходовал.
Эх, а так хотелось иметь полезную вещицу!
Делать нечего, Гедеон коснулся зачарованного артефакт, махнул рукой, шепнув заветные слова, и открыл проход к вратам пансионата.
– Надеюсь, это хоть на время запутает Зорда, – брякнул Юст, глядя на карапуза в своих руках.
Страшненький, какой-то сморщенный. С редкими тёмными волосиками. Родимое пятнышко под глазом…
И тут его взгляд зацепился за цепочку на шее малыша.
– А это что? – подцепил пальцем медальон, не пойми как оказавшийся на ребёнке.
Фамильный герб рода Йори?
– Такое нельзя на тебе оставлять! – решил Гедеон, снимая вещицу и было засовывая себе в карман: – И себе нельзя оставлять, – рассудил здраво.
Мазнул взглядом по каменной кладке стены пансионата.
Быстро сбежал по ступеням. Обогнул здание, выискивая место, которое бы послужило тайником.
И нашёл.
Камень у основания.
Чуть его расшатал, просунул медальон в щель и сдвинул камень обратно.
– Так-то лучше. Стены зачарованы. Здесь смешалось много магии, а значит обнаружить вещичку, будет крайне сложно, – пробормотал Юст и вернулся к главным дверям пансионата.
Махом руки открыл портал, готовя пути отступления:
– Если выживешь, может быть встретимся, – пробурчал Гедеон, оставляя малыша на ступенях Исхола. В довесок, скрипя сердцем, также оставил увесистый мешок с серебряными.
– На содержание, – как бы оправдываясь, пояснил сами себе. Глянул на малыша последний раз. Громко постучал в дверь пансионата и торопливо ступил в окно телепорта.
Гедеон с радостью бы забыл о младенце и даже не думал о том, выжил ли он, если бы однажды к нему не заявился Мэрик.
Да, к удивлению Юста, чародей был жив, но не сказать, что бодр и здоров. Всё же старик опирался о трость и хромал при ходьбе, чего раньше не было. И этот шрам… пролегающий через добрую половину, испещрённого морщинами лица, придавал облику Мэрика какой-то мрачной зловещести.