Он поднял на нее глаза. В них была боль, но и какая-то решимость. «Что делать? Что прикажут, то и будем. А пока… надо собраться».
«Собраться куда? Зачем?»
«Мужиков собирают, Вера. В сельсовете сказали, что всех молодых… ну, кто пригоден… вызывают на сборный пункт. В райцентр. Нам… наша земля… она в опасности». Он говорил это с трудом, словно каждое слово давалось ему с болью. «Алексей, Анна, Петр… наши дети… их надо защищать».
Алексей, который сидел в углу и слушал каждое слово, поднял голову. «Пап, а я? Я тоже пойду?» В его голосе звучала смесь страха и мальчишеской отваги.
Иван посмотрел на сына. «Нет, Леша. Ты здесь останешься. Ты теперь самый главный мужчина в доме. За маму, за сестру, за Петра ты отвечаешь». Он произнес это так серьезно, что Алексей сразу почувствовал всю тяжесть возложенной на него ответственности. Его глаза стали серьезными, в них уже не было прежней беззаботности.
Вера почувствовала, как к горлу подкатывает ком. Сборный пункт. Это означало расставание. Это означало, что ее Иван… ее опора… уйдет на войну. Она представила его на фронте, под бомбами, и сердце сжалось от ужаса.
«Когда… когда тебе идти?» – голос ее дрожал.
«Сказали, к вечеру собираемся, а с утра завтрашнего дня – марш-бросок. Надо успеть…» Он встал и подошел к старому сундуку. «Вера, собери мне котомку. Да побольше сухарей. Да теплое белье… носки шерстяные».
Вера кивнула, слезы уже текли по ее щекам, но она их не вытирала. Сейчас не время для слабости. Надо действовать. Она понимала, что эта война – это не просто слова из радио. Это конец их прежней жизни. Это начало чего-то неизвестного и страшного.
Анна подошла к отцу, обняла его крепко. «Папочка, ты вернешься?»
Иван присел на корточки, обнял дочь, прижал к себе. «Конечно, Анюта. Обязательно вернусь. Я же должен буду посмотреть, как выросла наша красавица, да как Леша мне будет помогать по хозяйству. И как Петя…» он посмотрел на спящего младшего сына, «…как Петя будет большой да сильный». Его голос дрогнул. Он погладил Анну по волосам, пытаясь улыбнуться, но улыбка вышла кривой и печальной.
В доме Ивановых начались сборы. Каждое движение Веры было пропитано болью, но она старалась держаться. Алексей помогал, как мог, его серьезное лицо выдавало внутреннее напряжение. Анна молча носила отцу вещи, иногда бросая на него испуганные, вопросительные взгляды. Только Петр, еще слишком мал, не понимал всей трагедии момента. Он лишь чувствовал общее волнение и порой цеплялся за мамину юбку, спрашивая: «Мам, а папа куда?»