– Просим вас покинуть зал, не нарушая общественный порядок, – сказал Борщ, не меняя выражения лица, будто выгонял девушек с вилками в шее каждый день.
Одна из Барби дёрнула другую за сумочку, та пошатнулась – и в следующий момент пошатнулась вся вселенная.
Девушка отступила назад – прямо в моего Бэтмена, он инстинктивно отступил, зацепил столик…
И всё рухнуло.
Чашка с кофе с хлюпаньем выплеснулась на пол. Ноутбук скатился со стола, как по маслу. А главное – бумажки. Мои черновики. Записки. Наброски. Метафорические фразы вроде «его глаза холоднее римского мрамора и вдвое опаснее» – всё высыпалось на пол.
– Не трогайте! – пискнула я, вставая резко.
Но поздно.
Бэтмен уже поднял несколько листов и… прочитал.
– «Объект О. прибывает в 9:00, ест овсянку, пьёт чай без сахара. Улыбается, когда думает, что никто не видит. Подозреваю скрытые эмоции и дорогой психоанализ»… – он замолчал, покосился на меня, потом перевёл взгляд куда-то в сторону VIP-зоны.
Я стояла и буквально чувствовала, как медленно краснеет шея, потом щеки, потом мозг.
– Это… это… художественный образ! – выдохнула я.
– В рамках наблюдений? – уточнил охранник.
– Я писатель! – выдала я с пафосом, будто это было алиби.
– Да уж заметно.
Он что-то пробурчал в микрофон на плече. Через пару секунд в зале появился он. Алекс Рем.
Весь в чёрном. С платком в кармане пиджака, с такой походкой, как будто время его подстраховывает. И с лицом, на котором было написано: «И кто же у нас тут маленький Шерлок Холмс с ноутбуком?»
– Что это? – он посмотрел на меня, точно профессор на студентку, уличённую в списывании.
– Это просто заметки! Черновики! Я вообще не…
– Пройдёмте, – сказал он. Не вопросом. Указал на стеклянную дверь в VIP-зал.
У меня было два варианта:
– Побежать.
– Побежать и споткнуться о собственную совесть.
Я пошла.
VIP-зал был похож на аквариум. Всё стеклянное, прозрачное и одновременно непроницаемое. Люди снаружи видели, что внутри происходит нечто интересное, но слышать – не могли. А внутри – я, он, и мои листки, собранные охраной в аккуратную стопку.
Алекс сел. На манер прокурора. Я – напротив. На манер школьницы на совете по дисциплине.
Он молчал.
Я тоже.
Молчание тянулось секунд двадцать, но ощущалось как полчаса в стоматологическом кресле. Без анестезии.
– Итак, – начал он наконец. – Вы шпион?