Проходящая мимо администраторша – старая тётка – цеплялась к девочкам, говорила, что те жирноваты, а она худа. «Примой» царила её племянница. Большинство участников, мои ровесники – по двенадцать–четырнадцать лет – были очень развратные и пошлые. У некоторых из них уже пропитые и прокуренные голоса, несмотря на запрет режиссёра курить. У одной девочки на всю жизнь палёным спиртом были обожжены голосовые связки. Её глухой, сиплый бас, совсем как у мужчины, был приметен издали – его невозможно было спутать ни с каким другим. Как и десяток остальных, она тоже мечтала стать актрисой.
Театралка нисколько не стыдилась этой своей особенности – никому вообще не было знакомо такое чувство, как стыд. Напротив – девчонка обратила её в достоинство, своеобразную местную достопримечательность. Под дружный смех и улюлюканье всей честной братии она звонила парням других девочек и представлялась их любовником. Это было одним из развлечений кружковцев.
Все поголовно ругались матом. Вообще держали себя разнузданно, развязно. Девочки могли при всех начать снимать с себя последнюю одежду, и никому не было до этого никакого дела. Никто и ничто не смогло бы смутить этих маленьких стариков.
Про сорокалетнего режиссёра ходили слухи, что пару лет назад он соблазнил шестнадцатилетнюю воспитанницу.
Девизом театралки было: «Оставь скромность, всяк сюда входящий». Это первое правило, которое должен был заучить новичок.
У нас в классе почти все ещё, кроме самых последних двоечников, были девственниками. Тут же многие занимались сексом (правда, двоечниками были тоже).
Я не была ни в том, ни в другом лагере – когда в школе девочки мечтали о парне, в первый раз целовались, я берегла себя и мечтала продать девственность режиссёру за роль.
Деятельность нашего кружка состояла в проведении тех же утренников для малышей, организации Дня города или Масленицы – никому не интересного языческого праздника времён, когда по земле бегали динозавры. Все жрали блины, а потом сжигали чучело. Мы вели конкурс, кто больше всех этих блинов съест, и победитель, спустя четверть часа, умер от переедания.
Прима торжественно, «с выражением», ставя ударение в каждой строке, декламировала очередные главные роли – Снегурочки, Весны и проч.
Мне тоже удалось сыграть крошечную роль мыши в массовке. Всего минуту я постояла в костюме на сцене, открывая рот. Мы выступали под фонограмму. Это был позор.