– И правильно. Не тревожь их. Если пролетела одна, значит, где-то рядом стая.
– Как-то жутковато стало. Пойдем быстрее вниз.
– Ха-ха, мы их с голодухи и съесть можем. Ты чего так на меня смотришь? Да шучу я. Первый раз видишь подковоносов?
Мы спустились на первый этаж и повернули в противоположную от лестницы сторону. Посередине небольшой светлой комнаты стоял продолговатый стол, заставленный пустыми стаканами и бутылками с выпивкой. А вокруг него расположились марокканские диваны, это невысокие цельные тумбы в форме буквы П. Такие же узорчатые, как и ковры, но по структуре плотные и неудобные, очень жесткие.
Арабы расселись будто на ковре-самолете. Все они были худого телосложения, с крупными выразительными глазами и короткими темными вьющимися волосами. Один полностью обложился подушками, другой сидел в позе лотоса. Они курили кальян и подпевали арабской музыке, доносившейся из стереоколонки. Насур постоянно спрашивал меня, о чем говорится в песнях. А я по музыкальным мотивам и интонациям пытался это понять. Почувствовать, где воспевают неразделенную любовь и страдания, несложно. Но когда появлялись веселые и игривые тексты песен, я вообще не мог сообразить, про что они. А все оказалось намного проще. Восход солнца в пустыне, влюбленность, свадьба, изобильный мясной стол, рождение детей.
Насур познакомил меня со своими друзьями. Один из них, Алладин, обложившись подушками, начал расспрашивать, откуда я и чем занимаюсь.
– Ты очень необычный человек, что решил жить у нас один, – заключил он. – Я тоже когда-нибудь хочу так сделать. Почти вся молодежь учится в школе, а после уезжает в Европу. Все, кто остались, работают на французов.
– А где еще работать? – подхватил разговор араб с трубкой для кальяна. – Если устроиться к местным, то ничего не заработаешь, а за три дня помощи французам получается здешняя месячная зарплата. Сейчас на местном рынке работают только пожилые люди.
– Ты когда видишь на улице попрошайку, не думай, что у него нет денег. У большинства из них за городом и свой дом, большой табун овец и несколько детей. Все, что на площади, это шоу специально для вас, европейцев. Да, на тяжелую работу я бы не пошел. Но и побираться и унижаться перед французами не стану. Они ходят вечно с задранной головой, как пижоны.