На входе нас встретили несколько монахинь и одна жрица, которые о чём-то обеспокоенно беседовали. Все они были одеты в белые рясы, и у каждой на шее висели медальоны всё с тем же узором молота и пламени, что был на моём жетоне. Мы не успели приблизиться к ним и на расстояние десяти шагов, как они все вместе синхронно обернулись на нас, начиная хмуриться. Я остановился, почувствовав неладное.
– Прошу прощения, дамы. Вы не подскажете, верховный паладин Эвервуд на месте?
Они коротко переглянулись между собой, начиная перешёптываться, но я отчётливо слышал каждое их слово, равно как и Лия. Они подумали, что мы чужаки, раз нарушаем комендантский час, и думали позвать охрану, но на такие крюки в пути я не был готов. Мне было слишком лень возвращаться до ворот, а потом идти сюда снова.
– Прошу, меня сильно ранили, мне нужна его помощь. Он меня знает и, возможно, даже ждёт, – не оставлял я попыток проникнуть внутрь.
– Паладин Эвервуд находится в лазарете при церкви. Сейчас он занят, так что…
– Великодушно благодарю, пойду-ка поговорю с ним лично, – я внаглую пролез между девушками, утягивая молчавшую всё это время Арвен за собой.
Распахнув двери церкви, я прошёл внутрь, пока Лия продолжала обмениваться с монашками немым недовольством. Знать не знаю, почему они так друг на друга смотрят, но это было уже не столь важно. Теперь мы внутри. Нас встретил просторный зал с минимумом света. Здесь не было подсвечников, не было люстр. Лишь естественный свет солнца, проникающий внутрь здания через длинное окно на потолке, что тянулось во всю длину зала. Вместо привычных для церквей лавок здесь было два больших бассейна глубиной чуть выше щиколотки, разделённые между собой прямой дорожкой до сцены с кафедрой. Мы шли медленно, скрипя деревянными половицами под ногами и вслушиваясь в звуки тишины. Это место словно поглощало любой шум извне. Дуновения ветра, пение птиц, шелест травы. Ничего не было слышно. Пройдя бассейны, мы остановились перед кафедрой и подняли головы. Прямо над нами возвышалась резная статуя Парафея. Вопреки частым представлениям всевозможных богов, Парафей был молодым и совершенно не выглядел властно или устрашающе. Это был юноша лет так двадцати. У него не было бороды, не было никаких внешних особенностей, ничего, что могло бы отделять его от сотен таких же мальчишек на улицах. Статуя изображала его с закрытыми глазами, улыбающегося и тянущего руки вперёд, словно подавая что-то. В его ладонях было пусто, но я точно знал, что так он протягивал нам свой свет. У меня не было времени молиться как следует, встав на колени в бассейн, так что я решил бегло сложить руки в молитве, чтобы банально поблагодарить Парафея за его старания. Пожалуй, я был жив лишь по его прихоти. Склонив голову, я сцепил руки в замок костяшками, упирая внешние стороны больших пальцев под глазницы. Пусть Лия и не была верующей, но она никогда не мешала молиться другим, за что я её очень глубоко уважал. Не всякому дано понимать и принимать чужую веру, если не веришь сам. Так и я. У меня не было никакого желания принуждать её к этому, ведь это было сугубо моё личное дело. Я любил Парафея, я его славил, я в него искренне верил.