Сейчас же, будучи полностью готовым, я шагал по мостовой с закинутым за спину вещмешком, стараясь держаться на расстоянии пары шагов от Лии, что шла впереди. Мой недюжинный опыт подсказывал мне, что сегодня она встала не с той ноги, а потому я не решался лишний раз заводить с ней непринуждённую беседу. Да и, честно говоря, я сам не сильно горел желанием сейчас попусту трепаться. Увы, но даже у меня, максимально беспечного человека, появлялись негативные мысли. Конкретно сегодня я продолжал беспокоиться на счёт своей ушастой подруги, которая всё же решилась отправиться в поездку со мной. Благо я хоть Тюр от этой затеи отговорил, уже спасибо, но дело всё ещё было так себе. Лия человек волевой, очень уверенный в себе. Если она что-то решила, то сам Парафей её не… А, нет, она же в него не верит… В общем, переубедить её де-факто невозможно. Быть может, это не сильно плохая черта, однако моего беспокойства от этого меньше не становилось. Несмотря на всю силу и мощь Лии, я чётко осознавал, что на пути нас могут ждать обстоятельства, которые будут кратно сильнее наших умений.
Но попараноить время у меня ещё будет, а сейчас пора было приветствовать своего дорогого друга паладина, что уже стоял возле условленного места, разговаривая с каким-то мужчиной, одетым в толстые лохмотья, которыми он был перевязан почти полностью. Подойдя поближе, я махнул заметившему меня Хакону рукой, приветственно улыбаясь.
– Ох и любитель же ты рано вставать, друг мой, – с порога запричитал я. – Что ни встреча, то с первыми лучами.
– Путь нам предстоит не близкий, а по ночи ехать желания у меня нет совершенно никакого. Госпожа Арвен, приветствую, – паладин низко поклонился Лие, а та даже не попыталась скрыть своего удовольствия от этого. Она растянула уголки своих губ, показывая клыки и довольно щурясь.
– Доброго утра вам, Эвервуд, – мягко ответила она, кивая, прикрыв глаза.
– Ривенн, это Хальфдан. Он будет нашим кучером до самого Иеркона, – Хакон указал рукой на того самого мужчину, который наконец соизволил обернуться.
Это был мужчина лет так за пятьдесят, это я понял лишь за счёт того, что его физиономия не была прикрыта теми самыми лохмотьями. Его лицо по нижней части заросло плешивой щетиной, глаза были узкими и словно уставшими, морщинистый лоб нависал над бровями, словно толкая их вниз, отчего взгляд у него был несколько печальным. Коротко поклонившись одной лишь головой, он молча обошёл повозку и с трудом залез на переднее сиденье, берясь за упряжку, что была закреплена на двух лошадях сразу.