Лев слегка прищуривается, словно оценивает мои слова, а затем едва заметно кивает.
– Хорошо, – отвечает он. – Но не забывай, Валерия, что в этой сделке мы оба получаем то, что хотим. Ты спасаешь свою фирму, я – укрепляю свою репутацию. Я даю тебе возможность сохранить то, что дорого твоему отцу. И, поверь мне, это – гораздо больше, чем могла бы предложить любая другая сделка. Не дай мне пожалеть о нашем сотрудничестве.
Его слова снова пронизывают меня, оставляя в сердце тяжесть. В комнате воцаряется короткое молчание. Я едва касаюсь еды, но чувствую, что мне нужно что-то сказать. Что-то, чтобы почувствовать, что у меня всё ещё есть хоть капля контроля над ситуацией. Мой голос дрожит, но я заставляю себя произнести:
– Два года. Это долгий срок, Лев.
Он наклоняется вперёд, его лицо на мгновение смягчается, но глаза остаются такими же холодными.
– Время пролетит быстрее, чем ты думаешь. Ты будешь играть свою роль, я – свою. Всё будет идеально. Развод будет таким же тихим, как и наша сделка. Никто не узнает правды, если ты не захочешь этого.
Я молча киваю, но внутри меня всё бурлит. Пленница в его ловушке, я понимаю, что выхода действительно нет. Он победил. Я смотрю на него, пытаясь разглядеть в его ледяных глазах хоть какую-то слабость, хоть намёк на человечность, но не нахожу ничего. Только силу и холодный расчет.
«Валерия, ты пожалеешь потом об этом», – шепчет внутренний голос, но я заставляю его замолчать.
– Когда ты хочешь, чтобы я переехала? – мой голос звучит хрипло, но твёрдо.
Лев бросает взгляд на часы и пожимает плечами.
– Чем раньше, тем лучше. Моя машина заберёт тебя завтра. Ты должна быть готова.
Его уверенность в том, что я подчинюсь, поражает. Похоже, он будет диктовать мне мою жизнь следующие два года.
– Завтра, – тихо повторяю я, чувствуя, как последний луч надежды угасает.
Лев снова кивает, словно подтверждая договорённость.
– Всё будет хорошо, Валерия. Ты поймёшь, что это лучшее решение для нас обоих, – говорит он, и его голос звучит как уверенное предсказание, как заключительная точка в сделке, из которой уже не выйти.
Официант появляется с чеком, и Лев, не глядя, достает карту, чтобы оплатить наш обед. Я ощущаю себя как зритель, который наблюдает за происходящим со стороны, в собственном теле. Это больше не моя жизнь. Это его сцена, и я – часть его игры.