– Я ее так не называл, – проворчал отец Филип.
– Ты про веранду? – уточнил Тихон, – Действительно, что еще за «самопровозглашенная».
Будучи в каком-то смысле одним целым, они угадывали мысли друг друга. Это было хорошо в момент чаепития. После момента иногда доставало.
– Он про цифровизацию, – отозвался дядя Архип, – Он имеет в виду, что русское слово «цифровизация» куда приятнее для евоного уха, чем буржуйское «дигитализация».
Сам факт выговаривания дядей Архипом столь сложных слов впечатлял, поэтому помолчали.
Молчаливое уважение длилось недолго.
– Евоный рот какой умный стал, – рискнул съязвить отец Филип, перебивая молчание, но публика отозвалась игнором, то есть никак не отозвалась.
Игнор отличается от просто молчания как причиной, так и намерением. В данном случае намерением было воспитать в отце Филипе способность сидеть заткнувшись, когда остальные заняты тем же самым.
– Евоные вы мои! – воззвал Тихон, – Цифрозадые мои! Цифровизация есть восстание отвёртки, самоосознание инструмента, задуманного всего лишь в помощь. Как так вышло, что отвертка стала важнее шурупа, будучи созданной всего лишь для кручения его за голову?
Вскружившая голову шурупу отвертка сейчас бы обиделась, но ее тут не было, весь инструмент был аккуратно притоптан по ящичкам.
Воображению не откажешь. Его не остановишь, даже не приуменьшишь, ему следует дать отыграться, и лучше по полной: итак, еще какое-то время жестокость отвертки задавала тему воображательным долям мозга у всех троих, что можно было определить по сморщенным лобикам и мелким подергиваниям конечностями.
Открутив, и попутно измучив, все шурупы вселенной, воображение затихло. Теперь можно было вновь какое-то время блюсти тишину.
Поблюдя оную с полминуты, Тихон обратился к товарищам:
– Ну-с, господа, какое у вас ощущение?
– У нас ощущение, будто здесь мёд, а вы мухи, – невежливо отозвался дядя Архип, и вежливо уточнил, – Мы мухи.
За «мы» нашему человеку прощается многое, таков уж менталитет.
– Это все потому, что я нас огорчил внедрением в разговор навязчивой темы, – бросил себе на плешь горстку пепла отец Филип, – Сидели себе, блюли тишину, и вдруг цифровизация, да еще такая навязчивая. Выходит, я бываю бестактен по отношению к тишине? Вот же не знал про себя… А еще я не знал, что я ретроград.