с публичными выкладками на весь класс, что делать запрещено под страхом смерти. И ты с удивлением узнаешь, что с тобой никто не хочет взаимодействовать и находишься ты в том самом кружочке в нижнем углу, точнее говоря, на задворках, к которому не ведет ни одна стрелочка. То получишь под дых от старой подруги, которая оказывается не считает тебя своим другом и расскажет об этом всему классу, когда учительница попросит поделиться дружескими связями. Впереди таких эпизодов будет все больше, плавно перетекая в другие жизненные темы, в эфире появятся темы личных отношений с мужчинами или признание на работе.
Пытаясь доказать всем, что ты не верблюд, набрасываешь на себя очередные покрывала “стандартности” и “правильности”, хотя внутри там может сидеть инопланетянин или существо, которое периодически взрывается как мина замедленного действия. И тогда, ставший свидетелем этого взрыва, а один раз, например, это была учительница химии, может только удивляться, как это “та самая отличница-староста-комсомолка” умеет так дерзить и ругаться как сапожник, отстаивая свою правду?
Мои особенности исходили из отличий нервной системы и коммуникаций. Например, было тяжело общаться слишком много и долго, приходилось восстанавливаться после в одиночестве, сидя в своей комнате. Та самая подруга, которая после выяснилось, не считала меня таковой, по дороге в школу все время спрашивала, почему ты молчишь и все время грустная? А я не грустная, я просто в себе, и мне хорошо там с собой в тишине, или еще проще, когда я не улыбаюсь у меня опущены уголки губ, создавая печальное выражение… И приходится улыбаться и открывать рот, чтобы люди, не дай бог, не подумали, вдруг у человека горе. В спорах и конфликтах любой степени тяжести я сразу превращалась в нервный комок – голос дрожал, руки трясутся, импульса и энергии много, а выразить не могу. Выступления на публике, которых было много, начиная с рассказа стихов и заканчивая выходом на сцену во время выдачи аттестата или поздравления учителей – все это на грани возможного и невозможного; я старалась, очень старалась, но голос предательски дрожал, воздуха не хватало, грудь вздымалась, ощущение, что вот-вот упаду и не встану. Один раз кстати так и произошло во время вечерней развлекательной программы в летнем спортивном лагере, когда я решила поучаствовать в конкурсе “Стань звездой” и на очередном этапе заданий по бегу с препятствиями просто сделала сальто на сцене, не увидев скамейку позади. Запомнили меня надолго в этой смене, сотни горящих глаз зрителей в прямом эфире увидели “звезду падения” в натуральную величину с болтающимися ногами кверху. В кружке юных психологов, на очередном круге – разборе и выдачи обратной связи участникам, студент, ведущий кружка, высказался что-то насчет меня, как странного фрика в обличье правильной девочки. А я, практически волчок, который под личиной овечки забежал на это собрание, и наконец понял, кто он есть, но при этом еще страшно стеснялся. Привычка спортивного насилия над собой в попытке сделаться правильной, приводила к тому, что я терпела, закручиваясь в узел, теряла внешнюю нить происходящего. Усиленно стараемся, падаем в обмороки в автобусе (из-за духоты, а также от того, что людей как “сельдей в бочке”), но бежим на тренировку. Терпелка моя приводила, что я еще больше переставала понимать, кто же я – спортсменка, комсомолка, отличница и просто красавица, или та, кого я еще не знаю вообще?