Первый осколок вонзился в левую руку. Она почувствовала резкую, обжигающую боль, словно кто-то воткнул в нее раскаленный нож. Кожа лопнула, как переспелый плод, осколок углубился в плоть, пронзая вены и мышцы.
Затем – еще один. В правую руку. Боль была еще сильнее, пронзительнее. Девушка ощутила, как осколок с хрустом ломает кость.
Третий осколок попал в лицо. Чиркнул по щеке, оставив за собой глубокий, кровоточащий порез. Кровь хлынула из раны, заливая лицо и шею.
Четвертый осколок вонзился в грудь. Девушка ахнула от боли. Показалось, что он пронзил легкое. Она закашлялась кровью.
Лезвия от зеркала продолжали сыпаться, как град. Вонзались в руки, ноги, лицо, грудь. Каждый удар причинял невыносимую боль. Адель кричала, но ее крик тонул в вое плачущего младенца и хриплом шепоте мерзкого голоса.
Кровь текла по телу, смешиваясь со слезами и потом. Ощутила, как слабеет с каждой секундой. Казалось, что ее жизнь утекает.
Смотря на свои изуродованные руки, она увидела, как в ранах копошатся черви. Мерзкие, скользкие твари, пожирающие ее плоть.
Лампочка взорвалась. Мрак поглотил комнату.
–Ты… – послышался хрипящий, жуткий голос из темноты.
Это уже не в ее голове… наяву.
–Продай мне свою никчемную душу.
Дьявол. Прямом смысле этого слова. Люцифер собственной персоной. Голос проникал в нее, как ледяной ветер, замораживая кровь в жилах. Это был не просто звук, а вибрация. Низкая и утробная, словно доносящаяся из самой преисподней. Хрипящий, как будто говорящий сорвал связки, и в тоже время – бархатистый, обволакивающий, словно обещающий неземные наслаждения. В нем читались отголоски тысяч мучений, крики проклятых душ, стоны умирающих.
–Шестьсот шестьдесят шесть, – прошептал Дьявол.
Адель пыталась громко кричать. Хотела заткнуть уши, чтобы не слышать этот голос. Но ничего не помогало.
–Шестьсот шестьдесят шесть… – повторял Люцифер. С каждым словом голос становился все грубее, все ближе. Звучал то как тихий шепот на ухо, то как оглушительный рев, сотрясающий все вокруг.
Глаза никак не могли привыкнуть к темноте. И чем дольше она смотрела в эту черноту, тем сильнее становился страх. Недаром говорят: «Мы боимся не темноты, а того, что в ней обитает».
Голос Дьявола лишал ее воли, отнимал разум, отравлял душу. Личность будто растворяется, становится частью этой тьмы.