Прицелиться… но как прицелиться в смерч? Он же…
И в этот миг воин снова остановился. Так, будто его совершенно не волновало, что на него направлены сотни глаз и оружие. Он поднял голову – и встретился взглядом с лучником. И… бросил свои мечи.
Но вовсе не для того, чтобы сдаться. Многие глаза в этот миг едва не выпали из орбит, когда… он стал стремительно расти вширь и ввысь, шлем и доспехи с треском лопались и осыпались с него, словно скорлупа… с похожего на скалу литого, исполинского тела серо-стального цвета, подобного руде самого богатого железа… и дикая мощь, исходящая от него, словно волна, смела людей на много шагов…
– Асу… – сдавленный сип.
– Асура! – поголовный вопль.
– Асура! Асураааа!!!
Люди – и свои, и чужие, уже вперемешку, просто рухнули на землю. И многие уже никогда не поднимутся – смертного ужаса не выдержали их сердца. Кто-то пытался отползти, пятясь на руках, иные закрывали головы, извиваясь что раздавленные наги…
Сенапати застыл. Это не шутка богов. Ему и прежде доводилось слышать о том, что проклятые демоны, чудовища – асуры! – вмешиваются в человеческие битвы… просто чтобы позабавиться! По… играть… человеческими жизнями… словно игрушечными глиняными воинами…
Это у них такое развлечение – у исчадий тьмы без сердца, подобного человеческому.
Слышал. Но не верил. Как и во многое другое, что написано в Писаниях, повествуется в сказаниях и байках… это же сказки…
Но глаза его видели – видели! – живое воплощение всех этих страшных историй. Могучий исполин – не меньше чем в четыре человеческих роста, боевой слон ему едва по пояс – стоял посреди поля битвы, оглядывая ее с любопытством ребёнка – раскосыми глазами, цветом подобными тёмно-багровым гранатам, с сияющее чёрными всплесками в глубине. Будто два переполненных, готовых извергнуться вулкана…
Он просто стоял, будто являя себя, давая возможность рассмотреть, налюбоваться.
И сенапати замер от щемящей мысли: а ведь любоваться было чем. Металлом блестящее темное тело, состоящее, казалось, из каменных плит под железной кожей и переплетений мышц-лиан, закрывала лишь короткая набедренная повязка из грубо сшитых барсовых шкур: жёлто-пятнистых и чёрных. Больше никакой одежды, ни ожерелья, ни… На голове – два длинных, как копья, прямых ослепительно белых рога… нет, это больше похоже на украшение в волосах, скрученных узлом на затылке и скреплённых этими самыми костяными копьями.